— Ох, да! Я приготовила несколько пирогов, они будут готовы с минуты на минуту, — ответила Джин, захихикав, когда раздался сигнал духовки. — Я молодец, правда?
Митч рассмеялся. Должно быть, доброжелательная улыбка и искренняя радость Джин способны разморозить даже Джека Фроста.
— Так и есть.
Для завтрака выбрали меньшую, более уютную столовую, по сравнению с той, в которой ужинали вчера. Похоже, у Ремингтонов все существовало в двух экземплярах, однако изобилие казалось оправданным. Митч начинал понимать, каждая комната служила определенной цели, но в конечном счете все сводилось к времяпрепровождению в семейном кругу.
Его усадили рядом с Эвереттом — дело рук Джин... снова. Пока все за столом болтали друг с другом, Митч негромко произнес:
— Школьный концерт племянницы, да?
Эверетт озадаченно посмотрел на Митча.
— Прости?
— Причина, по которой ты не согласился задержаться в тот день. Леди, которую нельзя заставлять ждать.
Взгляд Эверетта переместился на Ханну, и замешательство исчезло с лица, сменившись безграничной любовью.
— Верно. Ни за что не пропустил бы ее выступление.
Митч вздохнул.
— Серьезно, обязательно быть таким убийственно милым?
Удивленно вскинув брови, Эверетт разразился смехом.
— Разве это плохо?
— Это охренительно возбуждающе, — пробормотал Митч себе под нос. И тут же зажмурился, когда Эверетт поперхнулся кофе.
Неужели сказанное прозвучало слишком громко? Слава богу, Эверетт, похоже, оказался единственным, кто все слышал. И сейчас он уставился на Митча, словно на сахарное печенье, которое собирался покрыть глазурью, а затем откусить кусочек. Господи Иисусе, я бы тебе позволил. Воздух между ними стал гуще меда от удушающего жара. Митч, цепляя вилкой пирог, медленно опустил взгляд на мягкие губы Эверетта. Интересно, каковы они на вкус...
— Митч, ты еще пряник Эва не пробовал, — громкий голос Ретта вернул Митча к реальности с такой скоростью, что кусочек пирога, находившийся во рту, попал не в то горло. Митч зашелся в приступе кашля, испепеляя взглядом Эверетта, поглаживающего ему спину. Отнюдь не в целомудренной, дружеской манере, закусив при этом губу в попытке не рассмеяться. Наверняка, засранец точно знал, какие мысли блуждали в предательском мозгу Митча.
— Что? — прохрипел он сквозь кашель, а затем, глубоко вдохнув, осушил стакан воды.
— Мой пряник, — многозначительно повторил Эверетт с озорным блеском в глазах. — Для пряничных домиков, которые слепим сегодня. Погода пока не располагает к поездке в город, но у нас есть все необходимое для их изготовления. Одна из семейных ежегодных традиций.
Точно. Именно поэтому Митч и находился здесь. Вовсе не для того, чтобы пялиться на Эверетта Ремингтона, представляя шикарное голое тело, или осквернять его пижаму. Речь шла о работе.
Митч прочистил горло, глядя на смеющиеся лица людей, сидящих за столом. Видимо, влечение к Эверетту оказалось не таким уж трудноуловимым, как он полагал.
— Никогда не делал пряничных домиков. Звучит весело.
— Никогда? — спросили в унисон Эрик и Сэмюэль, широко распахнув глаза.
— Нет. — В приемных семьях, где Митч вырос, не заботились о таких мелочах, как пряничные домики. Как и о рождественских подарках или украшениях. Но, если говорить честно, нельзя скучать по тому, чего никогда не знал. Подобные вещи не являлись нормой в жизни Митча.
— Ну, все бывает в первый раз, я прав? — заговорил Эверетт, нарушая неловкую тишину в комнате.
— Абсолютно верно, — подхватила Джин.
Митч решил, сейчас самое подходящее время изложить план.
— Знаю, это не совсем то Рождество, о котором вы мечтали... разделить праздник с незнакомцем... но обещаю вести себя настолько неприметно, насколько это возможно. Думаю, стоит выбирать по одному событию в день, которое войдет в выпуск. Оставшееся время я проведу один, чтобы не портить вам семейный праздник. Я бы поехал домой и вернулся следующим утром, но, скорее всего, моя машина не выдержит шестичасовую дорогу туда и обратно.
— Исключено, — возразила Джин, от паники в ее глазах Митч заерзал на стуле. — Вы примете участие во всем, чем мы займемся.
Пульс Митча участился.
— Не стоит. Я привык быть один. — Черт. Ну кто тянул его за язык? — В смысле... — Он снова неловко поерзал на сиденье, а на шее выступил пот. В глазах взрослых читалось нечто мучительно похожее на жалость, однако дети, к счастью, ничего не заметили. Митч отдал бы многое за возможность забрать назад повисшие в воздухе слова. Убрав салфетку, он отодвинул стул. — Вы меня извините? Пойду подготовлю оборудование и позвоню другу. — Стараясь ни на кого не смотреть, Митч неуклюже сложил столовое серебро на тарелку. Не разбей, идиот. Потом не сможешь расплатиться. — Мне отнести это на кухню?
— Можешь оставить. Я обо всем позабочусь, — Джин сочувственно улыбнулась, что никак не помогало заглушить рев в голове. Митч не нуждался в жалости. Не хотел ее. Он не родился с серебряной ложкой во рту, не жил среди изысканного фарфора, но это его жизнь.
Отрывисто кивнув, Митч вышел из комнаты, затылок горел, а кожа зудела от чрезмерного внимания. Послышался скрип отодвигаемого стула. Знакомые тяжелые шаги раздавались за спиной, однако на этот раз выдержки не хватало.
— Митч.
Митч не отреагировал, желая быстрее добраться до двери в апартаменты, закрыв которую, смог бы отгородиться от мира.
— Митч, постой, — снова позвал Эверетт, уже настойчивее.
— Я скоро вернусь. Нужно привести мысли в порядок. — Во всех смыслах. Похоже, с тех пор как он пересек гребаный крытый мост, вся логика полетела к чертям. Митчу здесь не место. Как, блядь, пережить следующие несколько дней рядом с семьей Ремингтонов?
Он потянулся к ручке, но Эверетт опередил его, выставив руку и надавив на дверь.
— Сказал же, скоро вернусь, — огрызнулся Митч, выпустив гнев наружу.
Резко развернувшись, он потерял дар речи, тело опалило жаром от близости Эверетта. Митч оказался зажатым между деревянной дверью и такой же твердой мужской грудью.
— Твою ж мать... — Под пристальным взглядом Митча глаза Эверетта потемнели. Митчу следовало оттолкнуть его, освободить немного пространства между ними, но не нашлось ни сил, ни желания. Время замедлилось, дыхание обоих участилось, пока они продолжали вглядываться друг в друга. Эверетт не отступал, Митч не сопротивлялся, но все же сумел выдавить: — Вряд ли это хорошая идея.
— Наверное, нет, — согласился Эверетт, голос прозвучал низко и хрипло.
— Отодвинешься? — слова теряли остроту и резкость от потребности прильнуть к твердому телу перед ним.
Приподняв уголок рта в сексуальной ухмылке, Эверетт шагнул еще ближе.
— Наверное, нет, — склонившись, он коснулся губами уха Митча, и тот вздрогнул от ощущения влажного тепла на коже. — Если только тебе не хочется, чтобы я ушел. Ты хочешь этого, Митч?
— Блядь, нет, — прохрипел Митч, обхватив лицо Эверетта и притянув к себе, их губы столкнулись, сминая друг друга. Безумие! Пресным этот поцелуй точно не был. Эверетт не терял времени даром, углубляя поцелуй, проникая языком в рот Митча, вдавливая его широкой грудью в дверь. Митч ничего в жизни не желал сильнее, чем принадлежать этому сексуальному мужчине. Чувствовать его силу, потребность обладать и подчинить Митча своей воле. Просто. Охренеть. Как. Сексуально.
— Дядя Эв? — голос Ханны прозвучал слишком близко.
Ледяной душ обрушился на обоих, заставив Эверетта отступить на шаг. Растерянно усмехнувшись, он провел рукой по распухшим от поцелуя губам, на щеках и шее выступили пунцовые пятна.
— Да? — ответил Эверетт, удерживая зрительный контакт с Митчем. Пытаясь сдержать истерический хохот, тот прикусил нижнюю губу.