— Она потрясающая, спасибо, — голос сорвался на последнем слове.
— Обе кружки — от всех детей, — подсказала Кристи.
Все вокруг носились, смеясь и выкрикивая «спасибо». Митч получил еще несколько подарков. Форма и нож для пиццы от Джин и Ретта, бутылка вина с винодельни, куда они ездили на шоу, от Натали и Уинстона, шесть упаковок крафтового пива от Кристи и Бена… и лично от Бена — баллончик смазки WD-40. Вот засранец… Митч даже растерялся, увидев гримасу Кристи, когда она произнесла:
— Я пыталась остановить его, Митч. Честно, пыталась.
Эверетт смял кусок оберточной бумаги и запустил комок через всю комнату, тот метко попал в цель и отскочил от головы Бена. Только ему, похоже, было все равно, он лишь расхохотался еще громче.
Последним Митч развернул подарок от Эверетта, обнаружив внутри папку с надписью на обложке: «Семейные рецепты Ремингтонов».
— Одной недели слишком мало, чтобы охватить все, но я подумал, возможно, ты захочешь их получить, — Эверетт, казалось, нервничал, пожимая одним плечом, словно подарок не являлся чем-то особенным. Митч улыбался, листая книгу и вместо стандартных заголовков для разделов читая: «Еда для дождливого дня» и «Любимые блюда Эверетта».
— Мне очень нравится, — прошептал он, боясь выдать эмоции и по-детски разрыдаться. — Это идеально, спасибо.
Голос в дальнем уголке сознания кричал, требуя обратить внимание на скрытый смысл. Подарок горестно-сладкой тяжестью лежал в его руках — безусловно, огромная честь получить его, но еще это и доза реальности, к которой Митч оказался не готов. Он знал, что достанет ее, пролистает рецепты, и каждый раз будет один. Обладать этой книгой — значит оставить Рождество позади, вернуться к обычной жизни — Эверетту в своем мире, Митчу в своем. Разве понадобилась бы эта книга, если бы Эверетт намеревался остаться с ним?
— Там есть кое-что еще, — произнес Эверетт.
Отодвинув оберточную бумагу, Митч судорожно вдохнул и покраснел, увидев фланелевые штаны. Гребаные, мать вашу, пижамные штаны Эверетта. Будь он проклят, если это не ощущалось так, словно тот дарит Митчу частичку себя. И слава богу, взгляды, которыми они обменялись, остались понятны только им, поскольку у Митча сохранились дико грязные и невероятно горячие воспоминания об этих штанах.
Митч откашлялся и, пока окончательно не смутился, поспешил достать пакеты с подарками.
— Эм… Я не мог решить, что вам подарить, но... вы были невероятно гостеприимны и доброжелательны. Поэтому я просто подумал, может быть… — Взглянув на пакеты, пожал плечами. — В общем… вот. — Он передал по одному пакету всем парам, один Линдси, отдельные каждому ребенку и, наконец, Эверетту. Никогда в жизни Митч так не нервничал, и ему отчаянно хотелось забрать их обратно.
— О, Митч. Они великолепны. — Приложив ладонь к груди, Джин смотрела на фотографии в рамках. Он выбрал фото, сделанные в день, когда все готовили пиццу — неподдельная любовь и чистая радость, запечатленные в моменте времени. Детям подарил по формочке для печенья в виде первых букв их имен.
— Подумал, возможно, вы захотите иметь собственные воспоминания о том дне, а не листать журнал.
Жутко нервничая, он взглянул на Эверетта. Выбранная для него фотография неожиданно поразила Митча, когда он просматривал снимки. Определенно, фотографировал не Митч, раз сам оказался в кадре. Он смутно припоминал, как передал камеру Бену, пока помогал Эву укладывать начинку на пиццу. Конечно, уже плохо помнилось, о чем они тогда разговаривали. Уверен Митч был лишь в одном: он даже представить не мог, что способен смотреть на мужчину так, как на той фотографии смотрел на Эверетта. А то, как Эверетт улыбался ему в ответ? Просто ошеломительно.
— Думаю, это неплохое воспоминание.
— Митч, они восхитительны. Спасибо. — И на глазах у всей семьи Эверетт нежно его поцеловал, прямо посреди комнаты, окончательно лишая Митча рассудка. Зачем дарить книгу рецептов — памятный прощальный подарок, а потом вот так целовать? Это было уже слишком.
Митч заставил себя отстраниться, отказываясь встречаться с кем-либо взглядом, пока его сердце шло ко дну того самого бассейна, нуждаясь… в спасении… во вздохе… не желая всего этого чувствовать.
У него получилось немного успокоиться, в то время как все занимались своими делами до ужина. Они ели так рано, что то считалось скорее ранним обедом. Через несколько часов все собрались за столом в официальной столовой. Митч отчаянно силился насладиться происходящим, но заполнявшие его мрачные чувства сводили все попытки на нет. Может быть, стоит собрать вещи и уехать сразу…
— Митч, еще вина? — спросил Ретт, стоя позади него и протягивая бутылку.
— Да, спасибо. — Слишком много, чтобы сбежать после ужина. Хотя, даже если уехать через несколько часов, получится добраться до дома не позже десяти.
Эверетт сидел рядом, искоса посматривая на него каждые несколько минут тяжелым, пронзительным… и даже печальным… взглядом темно-серых глаз. Господи, секундная стрелка проклятых часов долбила с такой силой, что грозила расплющить Митча прямо на месте. Впрочем, даже сейчас, чувствуя, как тоска все крепче сдавливает грудь, он ни о чем не жалел.
К концу ужина все наелись так, что едва могли пошевелиться. Митч почти забыл сделать фотографии, слишком обеспокоенный тревожными переживаниями, чтобы сосредоточиться на чертовой работе — единственной причине, по которой он, собственно говоря, и оказался здесь. Попробуй объяснить это Гарри.
— Чем занимаешься? — Эверетт наблюдал за Митчем, стоя в дверях спальни и разглядывая пакеты с покупками, лежащие на кровати.
— Собираюсь. Не то чтобы у меня много всего. — Стараясь игнорировать трясущиеся руки, он складывал вещи, неестественно широко улыбаясь.
— Уезжаешь? — спросил Эверетт, но стоило Митчу растерянно поднять на него глаза, тут же изменил вопрос: — В смысле, ты ведь не сегодня уезжаешь?
Нет? Ведь пришел Митч сюда именно с этой мыслью — сбежать, однако теперь понимал, насколько это нелепо. Ремингтоны не заслуживали того, чтобы он умчался со всех ног сразу же после окончания ужина. По плану Митч должен уехать на следующее утро после Рождества, и причин менять его сейчас не было. Как и причин портить их последнюю ночь с Эвереттом.
— Нет, просто готовлюсь к завтрашнему утру.
Опустив взгляд, Эверетт поник.
— Не обязательно спешить. Ты мог бы остаться еще на день, если бы захотел.
— Эверетт…
— Но ты не захочешь. — Не вопрос, утверждение, сопровождаемое понимающей улыбкой.
Митч в ответ пожал плечами и покачал головой.
— Я должен вернуться. Гарри не слезет с меня, пока не увидит материал, поэтому нужно подготовить хоть что-то и показать в понедельник утром. Кроме того, больше не хочу оставлять Джерри одного.
Дерьмовое оправдание, и оба это знали. Марк навещал Джерри в течение нескольких дней, и тот чувствовал себя прекрасно. Однако Эв не стал уличать его в этом, и Митч был благодарен.
— Иди сюда, — позвал Эверетт, протягивая руки, и Митч, ни секунды не медля, бросил пакет с вещами и шагнул прямо в объятия. Положив голову на плечо, прижался губами к теплой коже его шеи. Глубоко вдыхая, Митч желал сохранить в памяти этот насыщенный, древесный аромат.
Эверетт усмехнулся.
— Ты только что понюхал меня?
— Определенно. И ни о чем не жалею. — Митч планировал пошутить, между тем более правдивых слов сказать было невозможно.
Эверетт погладил его по спине, успокаивая так, как никто другой и никогда в жизни.
— Я тоже, — ответил он, голос звучал низко и хрипло. — Хорошо, что ты уезжаешь только завтра утром. Уверен, остальные тоже хотят попрощаться, но… — Потянув вверх футболку Митча, пока тот не поднял руки, он отбросил ее в сторону. — Скажем так, я собирался сделать свое прощание невероятно потным, безумно грязным и дико непристойным.