— Если следовать такой теории, — сказал Тесля задумчиво, — то, к сожалению, в людском обществе волчьи повадки не завоевали всех наших привычек. Видимо, осталось в нас еще немало от обезьян. Волк никогда не загрызет волка, если тот дал понять, что сдается. Мы же готовы драться не только за пищу и самок, но и по другим пустяковым причинам. Мы все еще сохраняем в себе приверженность к законам старшинства сильнейшего.
— Резон в этом есть, — заметил Прасол, — тем более что сознание и инстинкты — явления разные.
— Как это? — спросил Пермяков.
— Вы слыхали о душегубках? О машинах, в которых фашисты травили своих противников угарным газом от выхлопа автомашин? Так вот, когда эти душегубки открывали, то трупы в них всегда лежали в определенном порядке. Всегда внизу оказывались тела хилых, больных, немощных. В середине — средних по выносливости. Вверху громоздились трупы самых крепких и жизнестойких особей. Когда внутри машины шла борьба со смертью, слепое судорожное стремление выжить обращалось против тех, кто оказывался рядом, но был слабее. Сильнейшие побеждали, чтобы умереть наверху.
— К чему ваш пример? — спросил Шуршалов. Он спокойно попивал чай из большой керамической кружки, смачно похрустывая черными сухариками, которые принес из дому Шарков.
— К тому, что лет этак через полсотни — вы еще имеете шанс дожить до той поры — люди уничтожат естественные богатства природы. Уйдут от них нефть, уголь, газ. Энергетический кризис, необходимость обогревать себя и жилища обострят борьбу за выживание. Значит, впереди у человечества не эра милосердия, а эпоха войн. Кровавых, упорных. Не нужно себя обманывать перспективами всеобщего благоденствия. Кто победит, не знаю. Скорее всего китайцы. Во всяком случае, не мы, русские. Наш национальный дух, гордость, понимание роли национального единства и согласия подорваны, растлены. Уже сегодня слово «патриот» произносят не иначе, как с эпитетом «ультра».
— Может, не все так мрачно? — сказал Шуршалов. — Живут же муравьи, пчелы по законам коммунизма — от каждого по труду, каждому по потребности? Живут.
— И пчелы, и муравьи действительно работают по способностям, и потребностей у них минимум — поесть, отдохнуть и снова работать. Вы видели среди людей хоть одного, кто не хотел бы иметь свою машину?
— Видел. Мой батя. И деньги, и возможности у него — все было. А убедить его купить хотя бы «москвич» я не мог.
— Он у вас профессор. Так? Трудяга, идеалист. Сколько книг написал? Сорок? Это совсем иной уровень мышления, чем у бездельников. В сто, в тысячу, в миллион раз выше. Жаль, не профессора определяют интересы общества. На халяву попить, поесть, сесть за руль «мерседеса»… Миллионы тех, кто недавно кричал, что плохо живут, верили: побастуй, и посыплется из закромов родины библейская манна. Даже трудяги шахтеры купились. А теперь взад играть поздно…
— Значит, демократия и социализм — фикция?
— Это лозунги. Жизнь жестче и круче. В будущем человечеству демократия не светит вообще. Ее нет сейчас и не будет потом. Во имя спасения рода людского будет установлена диктатура. Жестокая, со всеми ее недостатками и извращениями. Казарменная уравниловка для большинства народа. Жесткое ограничение рождаемости. Постоянная борьба за жизнь в самых экстремальных формах…
— И кто же будет править миром?
— Я думаю, так ставить вопрос нельзя. Выяснять, кто персонально, нас приучила социалистическая монархия, когда все деяния приписывали одному лицу: «Нас вырастил Сталин на верность народу…»
— И все же, — настаивал Пермяков, — если говорят о какой-то власти, у нее должно быть название.
— Оно есть. Это деньги. Большие деньги. Огромные.
— Значит, можно назвать имена тех, кто ими обладает. Это и будет ответ.
— Не будет, Юра. Деньги — сила самостоятельная. Часто они управляют теми, кто ими обладает, заставляя плясать именно с той ноги, с какой нужно им, деньгам. Ты никогда не задумывался над тем, почему так много воров, которые воруют до поимки, хотя могут выйти из игры пораньше, обезопасить себя и жить где-то в сторонке припеваючи?
— Почему?
— По той простой причине, что деньги умеют приковывать к себе тех, кто ими обладает. Войдя в денежное дело, люди выходят из него либо разорившись, либо в тюрьму, либо вперед ногами. Вот смотри, сидит в министерстве финансов маленький клерк, козявка, перебивается с рубля на рубль, страдает от высоких цен, от сумасшедших налогов, и в то же время сам все время маракует, какой еще налог взвалить на плечи сограждан. На свои в том числе. Ни коммунистическая мораль, ни христианская, ни ислам не мешают искать способы ободрать ближних в пользу монстра, каким является государство с его деньгами.