Доходит до Тританнуса, кто перед ним, расширяются от страха и удивления его глаза, смотрит русал на василиска, растерянно шлепая ртом. Тританнус задыхается.
- Низко ты пал, тот-кто…
- Пришел добивать - добей, - хрипит Тританнус. - Мне недолго осталось.
Сиреникс шипит, высовывая язык, и поражается тупости этих смертных, сжимает блудного принца в своих кольцах и вживляет в распухшую кожу едкую соль. Шипит, орет, корчится Тританнус, когда лопается его хвост, вытекает слизисто-белесый гной, вываливаются куски протухшего, подгнивающего сладковатого мяса, облепляет соль его толстым слоем, фильтрует, окрашивается в ядовито-черный, вытягивает нефть, словно осьминог своими щупальцами. Пожелтевшие белки вновь начинают белеть, кровь очищается, сажа поднимается со дна легких и выходит через непрерывно открывающийся рот, соль мчится по венам-артериям, уносит с собой налипшие отходы, протыкает опухоль на голове, выливается золотистый гной на землю. Вскрываются язвы, лопаются пузыри, вытекает зеленый, охровый и белесый гной, затягиваются ранки, отрастают волосы цвета грозового неба. Кожа приобретает нормальный свой цвет, хвост сшивается, штукатурится, мясо внутри него становится розовым и сочным, таким, что Сиреникс уже сейчас готов вгрызть в него свои ядовитые клыки, последний гной покидает отравленный организм, выходят газы-пары, гонят сосуды кровь к сердцу, наполняющемуся ею. Все сильнее стучит оно. В горло и легкие вливается соленая вода, Тританнус кашляет, заходится, а затем расслабляется и чувствует, как пружинит все внутри, срастается, стягивается, приобретает привычную форму. Красив русал вновь, нет болезненного вида, с ясным взором смотрят его глаза на все вокруг и останавливаются на змее.
- Зачем? - шепчет принц, не веря в такое чудо.
Да Сиреникс и сам не знает, для чего, почему. Для Аркадии? А для нее ли? Для Дафны? Нет. Решил побыть доброжелателем, сломать привычное амплуа, выйти за рамки? Тоже нет. Скучно? Пожалуй, самый верный вариант. Сирениксу просто скучно, он забавляется. А еще видит покорность и тупую рыбью благодарность в глазах чокнутого русала.
- Оставайся здесь, - шипит-звенит Сиреникс, говоря на языке Океана.
- Где? - не понимает Тританнус.
- По-разному зовут это место. Верхнюю часть его называют Золотым королевством, Океан кличут Бескрайним, а целиком нарекают измерением Водных Звезд. Неважно, как назовут его, важно одно, это - обратная сторона, антимир, антиматерия. Оставайся здесь, тот-кто-чокнулся-и-посягнул-на-святое. Нет дороги тебе назад - там остался скалящий зубы отец, вздыхающий брат, мать и сестра. Весь мир тебя ненавидит, им не понять… Оставайся здесь, ибо не признаешь вины ты, не простят они тебя. Брат-то, может, и простит, но не отец, посадят тебя в тюрьму и оставят гнить в подводных темницах Андроса. Стань вне времени и пространства, исследуй Бескрайний Океан, плавай и ищи его конец. Думаешь, просто так Бескрайним зовут его? Расширяется Океан, воды его охватывают новые территории, занимают новые морские глубины. Ищи конец, русал, будет тебе цель в жизни, спокойствие и здесь, и там… Да меньше забот нам. Но коли снова посягнешь на трон ты, русал, так не сносить тебе головы! Не предназначен он для жалких смертных, избранные могут сесть на него. Кто - не ведать тебе, пройдут столетия, может, и молвлю секрет. Ступай теперь и плыви прочь отсюда, несись с бурным течением, пока не настиг я тебя, и не задавай глупых вопросов.
Тританнус ничего не успевает произнести, как Сиреникс уже в воде растворился и был таков.
***
- Дай пророчество. Я выполнил твою просьбу.
- Шесть дев возгордятся, их силы столкнутся с причудливой книгой, и в этом миге совершится проклятие, силы покинут, трансформация новая из искры зародится.
========== Карамельный бриз ==========
А кожа у Дафны карамельная. Карамелится она в лучах заходящего солнца - солнца измерения Водных Звезд. Не такое оно, как в нашей вселенной. В Магиксе солнце золотистое, улыбается весело, щедро протягивает каждой козявке свою широкую ладонь, греет лучами, зажигает надежду в сердцах людей, указывает путь, светит маяком в полнейшем мраке, является источником тепла и жизни на каждой планете. Солнца антимира холодно белое, невыносимое. Взглянешь на него - и выть хочется, сковырнуть белую склеру с глаз, полопать кровеносные сосуды, проткнуть длинным ногтем черный зрачок и смять разноцветную радужку, пока ожогом не задымился взгляд. Высокая здесь радиация, ужасающая. Солнце антимира не греет и не холодит. Здесь вообще температуры не ощущается. Ни холодно, ни жарко. Так и живут. Солнце антимира весь день висит в одной точке, не смещается, не закрывают его облака-испарения, ибо крепко держит свои воды Бескрайний Океан, не отдает. А потом наступает неуловимый момент - клонится к закату невыносимое. Смеется ли, имитирует своего собрата? Солнце антимира вызывает чувство безысходности, безнадежности, иррациональной тревоги.
Только у людишек, пояснил Сиреникс. Бессмертные не испытывают эмоций в привычном нам плане. У них по-другому. Как? Это сложно объяснить, лишь почувствовать, когда достаточно долго пробудешь в водах Бескрайнего Океана. Дафна не спорит, ибо змей живет гораздо дольше нее. Умрет она - просуществует он еще сотни тысяч лет, пока не загорится небо пламенем, не пронесутся огненные вороны, не откроет Дракон золотые свои глаза вечные и не дыхнет пламенем своим, будет резвится Сиреникс в водах расширяющейся стихии. А когда конец света настанет? Сиреникс молчит. Видимо, далеко до него еще, раз не видит его в непрерывных потоках времени змей. Тем Дафне и спокойнее.
Кожа Дафны карамелится. Персиковый румянец багровеет в лучах заходящего солнца, в закат играющего. Белокурые волосы золотятся, пляшут бликами, нежным пламенем вверх взметываются. Живительный огонь лижет принцессу Домино изнутри, касается сердца, легких, обжигает, гладит ласково, а Дафна согревается. Огонь - ее защита в антимире. Хоть и грозится выплюнуть он ее каждый раз, противится Сиреникс, шипит, входит в Дафну, рисует барьеры из соли, меняют суть ее, структуру. Сиреникс не позволит отцу своему отобрать эту девушку. Качает головой Океан, вздыхает: совсем умом змей тронулся, уж не очеловечился он, не заигрался с этой своей принцессой, не привязался к людям? Сиреникс холодно качает головой: нет и никогда.
Люди для него, Сиреникса, песчинки, капельки, крохотный планктон в бурном течении, потоке, что водопадом срывается вниз и тонет в водоворотах. Сиреникс вечен, бессмертен, вечный спутник морских глубин и друг их лучший. Порой, чтобы не заскучать совсем, познает он красоту и невинность женских тел. Дафна - одна из многих, коих еще будут тысячи, хоть и, признаться, влечет его боле. Есть в ней что-то такое, что притягивает, манит, сковывает. Сирениксу приятно чувствовать себя связанным, умело имитировать покорность и склонять голову. Дафна знает, что змея не обуздать. Его это приводит в восторг. Есть что-то в этой Дафне. Безусловно, есть. Сиреникс будет заявлять права на свою добычу, пока не угаснет его интерес. Дафна под личной и сильной защитой змея.
Морской бриз порывами дует в карамельное лицо, приносит влагу, свежесть, соленые брызги. Дафна лежит на горячем песке, вернее, предпочитает думать, что он горячий. Теплый, холодный - разница не ощущается. Похрустывает ласково белый, словно сахар, свежие сливки или нежный бисквитный крем, под карамельным упругим телом, что изгибается красиво, лоснится, испаряется с него влага, а огонь греет изнутри. Дафна лежит на голубыми сполохами переливающейся спине, боках змея, что хвост свой в Океан закинул, а морду на раскаленный песок вытащил и теперь притворно жмурится, словно горячо ему, и слушает, как не бьется сердце, как не пульсирует кровь в жилах, как не течет и не колыхается внутри ничего, лишь воздух свистит, вырываясь из раздувшихся ноздрей. И не понимает Дафна порой, с кем ночи свои проводит: с живым ли существом или энергией, по насмешке судьбы принявшей такую оболочку.
- Порой мне кажется, что ты мертв, - замечает она, лениво так, не шевелясь и “греясь” на невыносимом солнце. - В тебе не бьется сердце, не пульсирует кровь. Ты не ешь и не пьешь. Не вырабатываешь семя. Ты вообще живешь?