- А что ты включаешь в понятие “жизнь”, та-что-смогла-спастись? - у Сиреникса, как и во многих случаях, ответ не ответ. Переливаются сполохами голубыми бока, бегут узоры, что на ногах обладательниц его повторяются, бледно-желтые на этот раз, ибо рядом со змеем Дафна, ее цвета принимает на себя змей. Узоры - первый, сполохи - второй уровень, и картинка двумерна, рябит в глазах, нимфа Домино часами готова сидеть и разглядывать ее. Каждый свое видит в теле Сиреникса, свои мысли, желания, образы. Сиреникс - энергия, с одной стороны, сила изначальная. С другой стороны, чистый Древний, и выдают эту сущность взгляд, повадки, характер, голос. Как Сиреникс появился? Возник из ничего, был зачат и рожден, выношен в теле, вызрен в яйце? Змей говорит, что появился в тот момент, когда людям понадобилось входить в Океан без боязни, понадобилась сила и мощь его, помощь. Не хотели люди запружинить, разлететься сотнями атомов по всему антимиру, не хотели усеять собственной кожей поверхность Бескрайнего, затянуть ее мутноватой пленкой. Люди же, хоть и Драконом ведомые, разъединяли миры, создавали измерение Водных Звезд. Уж не тогда ли зародился Сиреникс? Или еще раньше?
- Жизнь - это… Это когда ты чувствуешь, дышишь, переживаешь, изменяешься, совершенствуешься, падаешь, совершаешь ошибки, ешь, размножаешься…
- Торопишься, думаешь сердцем, а не разумом, вечно куда-то летишь, стремишься и не можешь найти покоя. Все мне противоположное. По твоему определению, та-что-смогла-спастись, я мертв. Я бессмертен. Я статичен. Не меняюсь. Не спешу. Расслабляюсь. Думаю. Солнце наше тревожит тебя, а мне дарит покой. Тебе безысходностью аукается, а мне - ничем. Тебя определяет подвижность, изменчивость, а меня - статичность, безгласность, - шипит змей.
- Что ты за существо такое? - Дафна улыбается. - Впрочем, мне все равно. Веришь?
Змей молчит. И нимфа молчит, ибо все они знают друг о друге без слов. Дафна, хоть и в тело семнадцатилетней девушки облачена, понимает, имеет мудрость и внутреннюю красоту женщины. Девушку легко сломать, надломить, а женщина способна удивлять. Женщин Сиреникс особенно ценит. Дафна понимает, что есть она для змея, а он знает, что ей это известно, и царит между ними странная гармония и мир. Правда, иногда ловит себя Сиреникс на мысли, что сделал бы он Дафну Древней, равной себе, но думает еще над этим. Может, и замолвит перед Аркадией словечко, когда покинет дух девушки бренное тело, скрывающее ее истинную красоту, но не подавляющее его желание, тягу.
- Смерть для меня - это когда ты перестаешь существовать, - Дафна почему-то хочет продолжить диалог, не хочет прекращать странный и непонятный разговор.
- Ты не перестаешь существовать. Просто переходишь в другую фазу, измерение, меняешь и освобождаешь свою сущность.
- Но ты больше не свободен, а скован миром мертвых.
- Ты становишься вне одного потока времени и попадаешь в другой, блуждаешь в Кристальном лабиринте и осязаешь свободу, - Дафна молчит, не спорит. Сиреникс древнее и, наверное, мудрее нее, больше знает и понимает, о чем говорит. Речи его плавны и тягучи, вязки и томны, но в то же время звенят и колыхаются всевозможными оттенками голубого. И лазурный, и сизый, и голубиный, даже небесно-бледный скользят там, а еще поразительно много серебристого, розового и какого-то… Фиалкового, даже.
Кожа Дафны карамелится, под радиационными лучами меняет свой цвет. Кажется или… Или и вправду первый шаг к изменениям? Антимир любит глину, любит лепить, словно опытный гончар вращает на круге своем сырой материал и так и эдак, деформирует на разный лад, пачкает свои руки, трет о пыльный фартук, придает форму, закрепляет ее и ставит сушиться на солнце, чтобы затем любоваться и целовать разгоряченными сухими губами произведение свое. Соль разъедает, антиматерия добирается до атомов и меняет положение ядер и внешних слоев, а солнце довершает и закрепляет окончательную форму. Дафна вздрагивает, осознавая всю суть антимира. Сиреникс чувствует тревогу нимфы, но не шевелится, ибо знает, что Дафна познает-постигает суть его родного дома.
Высоко в небе, почти под самым солнцем, летит огромная, с целый остров размером, птица Рух. Грозно кличет она, ревет сильнее шквалистого ветра, машет крыльями, словно девятый вал ходит по морю, торопится к ближайшей суше, чтобы снести яйцо, с дворец огромный размером. Вылупится из яйца птенец - неуклюжий, мокрый и беззащитный. Понесет ему птица Рух в когтях слонов и каркаданнов, кормить будет дитя свое, яростно заклюет любого, кто на жизнь его покусится. Вздрагивает Дафна, ибо боится птицу, способную легко раздавить ее в своем огромном клюве, но спокоен Сиреникс. Мифические существа безобидны, если не вставать у них на пути. Они живут себе вечность, нет дела им до каких-то людишек, мнящих себя пупами вселенной.
- Знаешь, я хочу пойти в Алфею преподавателем, - наконец, собирается с мыслями Дафна, глядя вслед уносящейся птице. - Фарагонда предложила мне занять должность учителя истории магии.
- Ты хочешь этого? - Сиреникс внимательно заглядывает в янтарные глаза, такие жидко притягательные, слабые, ничем не защищенные. Легко проткнуть их острым когтем и смять в размягченную влажную кашицу.
- Да, - кивает Дафна. - Я была заперта между мирами двадцать лет, выпала из реальности, снова хочу теперь в ней прижиться, обустроиться. Пойти работать в Алфею - идеальная возможность изучить жизнь современного мира и посмотреть, насколько изменились феи.
- Они не так уж сильно и меняются на протяжении столетий, поверь, - притворно зевает Сиреникс. Он точно знает, о чем говорит. - Рвутся, защищают и машут блестящими крылышками, что так легко вырывать из молочных спин.
- Для меня и двадцать лет - большой срок. И поверь, они меняются, - хмурится нимфа. - Быстрее, чем ты только можешь себя представить.
- Так по-человечески.
- Да, по-человечески. Но я горжусь этим, знаешь ли, - улыбается Дафна.
Сиреникс закатывает глаза, но молчит. Над Дафной нужно еще поработать. Основательно поработать. Но времени у него предостаточно, еще несколько десятков лет, если, конечно, нимфа не надоест ему раньше. Пока Сирениксу нравится странное притяжение, и он осторожно познает его, пробует на вкус.
- А еще я хочу быть в курсе того, что происходит у Блум и ее подруг. Моя младшая сестра и остальные девочки, они… Постоянно во что-то вляпываются. Я боюсь, как бы они однажды не наткнулись на то, что не по силам им окажется. Особенно, учитывая то, что сотворил с ними Беливикс, и сделал ты. Мне страшно за Блум, потому что… Помню ее еще маленькой девочкой у меня на руках, испуганной, плачущей, но в то же время жутко гордящейся за свою сестру, которая стала потом для нее путеводной нитью, опорой, поддержкой, пусть и с того света. А теперь? Вроде и есть связь между нами, а вроде и нет. Чувствую ее отголоски, но в то же время… Словно угасает что-то между нами, чужие друг другу стали.
- Поговори с ней, - Сиреникс серьезен. - Расскажи правду. Доверься. Боишься, что не признает, так? Та-что-смогла-спастись, Аватара Дракона нуждается в тебе, в твоей подсказке, правде. Чем больше тянешь, тем больше отдаляешься. Расскажи ей, откройся. О последствиях не думай даже. Восстанови свою связь, которую сама же и разрушаешь. Ответ на поверхности, но вы не видите его, люди, - качает головой змей и смеется. Как всегда, впрочем.
Дафна растерянно молчит, румянец заливает ее щеки. Небольшим монологом Сиреникс выразил то, что тревожит душу ее, сжимает в тугих кольцах и не дает вздохнуть свободно. Почему же Дафна не сделала этого раньше? Боится, глупая, боится, что не примет ее сестра, отвернется, вскрикнет, что знать больше нимфу Домино не желает, неодобрительно покачает головой и побежит к подругам своим, чтобы выбили они всю дурь из головы Дафны. Боится карамельная девушка, но понимает, что дольше откладывать нельзя. Надо открыться, рассказать, признаться. Сиреникс дает дельные советы. И тут не поспоришь.
- Ты прав. Мне необходимо будет сделать это. Я становлюсь более мнительной, осмотрительной, учусь терпению, взвешиваю, теряю былую пылкость и хватку. Годы дают знать о себе, - смеется Дафна и уже хочет перевести странный и даже нелепый диалог окончательно в шутку, как Сиреникс вдруг говорит просто так, между делом: