Кричал младенцем, раненым тигром, фениксом, воскресающим из пламени, рабом под ударами розг. Кричал, потому что без звука эмоции выразить не получалось. Сильнее. Глубже. Жестче. Животнее.
“Давай, ну давай же. Прошу, не останавливайся!” - мысленно просил Валтор, и змей словно мысли читал. Он шел увереннее, заходил в такие дебри, где кончалось уже человеческое тело. Кажется, что-то рвал. А Валтор задыхался и сильнее упирался руками, раздвинув и согнув ноги, словно опытная шлюха на задворках миров. Сиреникс стоял над ним, наклонившись, и что-то пел на ухо на своем, чистом языке - языке цветов, тональностей, голосов. Это походило на чувственную змеиную песню.
В этот момент Валтор и осознал, почему Сиреникс так сильно ругал людишек с их обедненным языком.
Из груди Валтора вырвался животный рокот: демоническая сущность рвалась наружу.
- Я… Я сейчас превращусь, - прошептал он, корчась от удовольствия и боли.
- Я не позволю, - Сиреникс провел рукой по его шее, и рогатый демон довольно заурчал.
Вскоре внутренний жар разгорелся с новой силой, только теперь он не бил огненным столбом, а растекался спокойной водой. Соленые волны хлынули внутрь, успокаивая взбудораженную душу, и Валтор облегченно, но горько вздохнул, когда змей вышел из него и тихонько поцеловал в лоб. Как знак скорого прощания. Демон не понял, а ведь через несколько десятков лет они действительно распрощаются, но… То ведал Сиреникс, а Валтор был слеп и потому спокойно лежал на измятой кровати и тяжело дышал.
- А теперь отсоси мне.
Валтор поперхнулся и поднял глаза на змея.
- Ты прогрессируешь со страшной силой. Даже поразительно страшной. Если подумать, со временем из тебя выйдет неплохой чело…
- Из меня никогда не выйдет то, чем я не являюсь, - улыбнулся Сиреникс. - Не сравнивай воду и сухую глину. Я стараюсь соответствовать, я перенимаю, я учусь, но это - маскировка. Довольно слов. Бери и соси.
Валтор на минутку отметил, что временами витиеватая и непонятная речь змея очень даже ничего, но не стал возражать и просто обхватил губами напряженный член змея, который, казалось, никогда не приходил в спокойное состояние.
“Да он же может моделировать все что угодно!” - дошло запоздалое, но Валтор уже всасывал его все глубже. Или член Сиреникса сам втягивался в демона. Маг не разбирал: казалось, что они оба ведут двойную игру, помогая друг другу. С члена лилась вода и смачивала иссохшее горло. Член слегка покалывал аккуратные зубы мага морозом и мятой.
- Кусай, не бойся.
Валтор послушно впился зубами в плоть и услышал тихий, но сильный стон. Сиреникс дышал тяжело, часто и немного со смехом, пока демон стоял на коленях и осторожно облизывал вкусную мышцу, которая теперь отдавала малиной и еще чем-то немного кислым. Приятно. И очень вкусно. Валтор вгрызался в член, словно в тающее эскимо, а Сиреникс гладил его по волосам, целовал в шею и в макушку.
То, что близится что-то, Валтор понял, когда бедра змея напряглись, а головка члена немного увеличилась. Секунда, и в горло демону влилась растворенная соль, морская вода. Но не сперма. Сиреникс мог принять вид мужчины, но не был им. И семени в себе не имел, и детей зачать не мог. Он получал удовольствие как-то по-своему, а минет позволил сделать исключительно любопытства ради. В любом случае, Валтор не мог сказать, что ему не понравилось.
- Спасибо, - прошептал он, когда освободил горло, в котором все еще стоял вкус малины.
- На Домино дают прекраснейшие балы, неправда ли? - усмехнулся Сиреникс. Юмор, понятный только им двоим.
Позже они лежали, прерываясь на легкие поглаживания, минеты или что-то еще. Стонали, кусались, дышали друг другу в шею, чуть-чуть говорили, но не о значительном, не о серьезном. Чаще - просто молчали. И Валтор, лежа у Сиреникса на плече, подумал, что хорошо бы, если бы такие времена никогда не заканчивались. Скажем, он и дальше бы потихоньку грабил миры, развлекался в высших кругах, имел бы каких-нибудь герцогинь… И все это с ним, с этим странным, загадочным превращением, которое стало то ли другом, то ли любовником, то ли просто родственной душой. А может, всем этим сразу.
Может, ну их, этих матушек, с их фанатическим рвением найти и забрать огонь Дракона? Ведь когда они добудут его, будет уже совсем не интересно, не так ли?
Так Валтор думал.
И не знал, что за него уже все решили давным давно.
Об этом он вспомнил позже, когда Блум сжигала его, уничтожала его пламя. Дракон против своей искры. Кто победит? Валтор посмеивался, когда растворился в небытии. Где-то вздрогнул Сиреникс, наверное, ощутив кончину того, кто составлял ему компанию столько лет. Или просто посмеялся, оттого что рачки пытались драться друг против друга тоненькими клешнями. Кто ж знает. Странный он, этот змей.
Комментарий к Малиновый секс
Часть моего АТ с Cleon.
Для тебя, милая)
========== Он был в ней ==========
Это были прекрасные времена.
Они плавали и смеялись. Улыбались и разговаривали. О вечном, о незначительном. Искали ракушки. Катались на льду. Она учила его замораживать воду. Он учил ее ловить жемчужины. Они смотрели, как наверху проплывают огромные испарения и пролетают драконы и дикие ящеры. Говорили, что, наверное, здорово летать.
Она хотела.
А он говорил, что те, кто в воздухе, никогда не познают воды. И не порадуются морским глубинам. И не ощутят потаенный сумрак.
Она соглашалась, и они скользили по водной глади бок о бок, так близко, что терлись друг о друга гладкими спинами, и было в этом что-то… Понятное лишь им двоим.
Иногда она линяла. Уползала куда-нибудь и сбрасывала старую кожу, становясь снова белой, холодной, гладкой. Но это было редко и так незаметно, что он не сразу замечал. А она не говорила.
Они часто думали. Просто молчали, не раскрывая рта, а мыслили в унисон. Передавая впечатления и эмоции. Сплетались в удивительный узел из холода и воды.
Он менял цвет глаз, и она подарила ему еще один оттенок: кипенный, словно бурлящее море. Или холодный, словно айсберг. А он научил ее нехитрому фокусу и тоже сделал подарок: язвительно-желтый, чуть золотой. Она примеряла новый цвет и смотрелась в озерные лужи, моргая озорными глазами. А он наблюдал, свернувшись кольцом на ближайшем камне.
Она часто спрашивала, почему он не встретил ее раньше. Он отвечал: все пришло вовремя. У них же целая вечность впереди. Древние были детьми и седыми старцами, наивно молодыми и умудренными жизнью. Она спрашивала: мог ли ты пройти мимо и не поплыть за шапками льда. Он отвечал: нет, не мог. Она шутила: откуда такая уверенность? Он щурился: я знал, что встречу тебя. Она не верила: как? Он смеялся: я вижу.
Он был прав - всему свое время. Он любил одиночество и воду, которая никогда не кончалась. Он плыл по рекам, озерам, морям. Прятался в прибрежных травах и качался на гребнях волн. Растворялся в воде и змеей ловил мух. Он не был огромным и величественным, так, маленький, но зато какой верткий и прыткий. Он скользил там, где остальные застревали. Плыл там, где другие тонули. В маленьком размере тоже есть свои плюсы, и он знал их все.
Он был до отчаянного гордый и смеялся, смеялся, смеялся. Ему нравилось, когда другие делали промахи. Он любил, когда огромные драконы дрались в воздухе, когда самцы делили территорию или зверь бежал за добычей. Сила одного и уязвимость другого для него были слаще меда.
Он никогда не искал общения, бежал подальше от всяких тварей. Да и не встречал никого: мало кто спускался в воду. Были водные ящеры, были зубастые рыбы, но все они были не чета ему: слишком вялые, слишком глупые и вообще не такие. Он не искал никого специально, он просто наткнулся на шапки льда и плавучие айсберги.
Он был любопытен и поплыл следом.
Он нашел ее вскоре, через несколько дней: она лежала на прозрачном осколке и нежилась в лучах тогдашнего солнца. Великолепная и белая, она посмотрела на него, а он - на нее, и вот тогда они поняли, что влюбились.
Он забрался на льдину.
- Омега.
- Сиреникс.
Вот так это и было. Просто, легко, беззвучно. Только имена, чтобы знать, а все остальное неважно.