– Как у меня, – выдавила я.
– Вот вместо тебя она и защищалась. Приходит наша Кася на защиту вся нарядная. Букетов натащила под самый потолок. Входит в аудиторию. Там уже сидит комиссия, на столе дипломная работа. Триста страниц сплошной конкретики.
– Да я знаю, какие работы писала Каська.
– Профессор их демонстрировал на конгрессах.
– Так что же было с Касей? – напомнила я пани Чесе.
– Подходит она к столу, улыбается. А Пызяк ей объявляет, что ее работой разве что стекла протирать, потому что для использования в уборной бумага слишком жесткая.
– Так и сказал? – не поверила я. Пызяк был, возможно, и изверг, но не хам.
– С этого он начал. Дальше наговорил еще хуже. Что уровень ниже некуда, сплошная вода, фальсификация данных и вообще жуть. Даже к переплету работы прицепился, сказал, что он цвета говна. Пятнадцать минут он не закрывал рта. И наверно, продолжал бы кричать, если бы не Кася.
– Она ему что-нибудь ответила? – удивилась я.
– Нет, рухнула как мертвая. Мы отнесли ее к нам в секретариат. Положили на стол, где стояли букеты. Говорю тебе, деточка, выглядела она в точности как в гробу. Бледное лицо, белые лилии, черный жакетик. Даже страшно было притронуться к ней.
– А Пызяк? Он, надо думать, сожалел? – спросила я.
– Слушай дальше. После этого представления профессор подходит к Пызяку и говорит: «Что вы натворили, коллега! Зачем же было так кричать?» А Пызяк ему на это: «Сегодня я любого бы завалил. Так я решил. Ну, а то, что выпало на нее… Не повезло девочке».
– И что же профессор?
– Сказал, что сделает соответствующие выводы. Но профессор он и есть профессор – телом здесь, а душой на Балеарах или еще каких-нибудь там Гавайях. Отложил дело до осени, и Пызяку все сошло с рук.
Пызяку, может, и не вполне, но я точно увернулась. Больше никогда не гадаю у бабушки. Ведь все исполняется!
10.09. Все, кроме того блондина или шатена. Уже не помню. Впрочем, сейчас все мои мысли о защите. Она будет уже в среду. А что потом? Я должна была стать взрослой. Белая яхта. Дорогое шампанское и Рафал. Но, как обычно, жизнь не дорастает до наших ожиданий. Возвращаюсь к книге, потому что через полчаса «Красивые и дерзкие».
12.09. Защита завтра, а мне еще нужно:
– проработать один том;
– проглядеть свою работу и вспомнить положенные в основу гипотезы;
– погладить юбку;
– но прежде купить ее;
– заодно купить три букета цветов (только не лилии, потому что, если лилии, директор задает заковыристые вопросы);
– купить три пузырька валюседа;
– найти красные трусики, чтобы повезло (хотя нет, этот цвет для выпускных экзаменов в школе).
Какие трусики нужно надевать на защиту? Нет, я не вынесу этого напряжения, этой неуверенности!
13.09. Все готово – юбка, трусики (оказывается, голубенькие), цветы (розы). Сейчас вызову такси, потому что самой мне не дотащить букеты.
Изменит ли меня это испытание? Оставит ли какой-нибудь след? Все, уже пора.
Шимпанзе, пожалуйста, держите за меня кулаки.
Ну вот я и вернулась. Защита – пятерка с минусом (минус, вероятно, за выражение лица). Сама работа – пятерка с минусом. В диплом – пять.
Сейчас я посмотрелась в зеркало: синие веки, белки глаз красные, в левом уголке рта большая заеда. Мятая юбка. Другие приметы отсутствуют.
Сегодня пропускаю все сериалы. Я должна отоспаться.
14.09. Обычный день, как все остальные. Ничего не происходит. Бруки по-прежнему беременна. Я снова на тахте. А почему что-то должно измениться?
15.09. Сегодня меня навестил Лешек. Пришел неожиданно, я как раз смотрела «Красивых и дерзких».
– Родила?
– Уже начинается. К среде должна разродиться.
– Жаль, меня не будет, мне нужно уезжать.
– И ты тоже? Все куда-то уезжают, одна я приросла к креслу.
– Эва жутко расстроится, когда увидит тебя, – утешил меня Лешек. – Сразу видно, что ты никуда не выходишь.
– Да нет, выходила.
– В магазин рядышком? Это не в счет.
– Почему? Я два раза была на рынке и в институте.
– Тебе определили число, когда защита?
– Да, тринадцатого.
Лешек в первую минуту не сообразил. Но вдруг он перестал насвистывать, и на его лице появилось сосредоточенное выражение.