– Что случилось?
Слышится какой-то шелест, а затем щелчок замка.
– Рэйчел приехала, – шепотом отвечает домработница.
– Что?! – восклицаю я.
Ребята дружно поворачиваются на мой возглас и убавляют громкость музыки.
– В каком смысле приехала?
– Она сидит у тебя на кухне.
– Я сейчас буду! – сбрасываю вызов и вскакиваю с места.
Беру палочки, ноутбук и спешно складываю их в сумку.
– Ал, все нормально? – спрашивает Рик, откладывая гитару в сторону.
– Потрясающе, Рэйч объявилась.
– Мммм, младшая сестренка, – он поигрывает бровями.
– Заткнись, Рик, – ему хватает моего гневного взгляда, чтобы замолчать. – Передайте Алану, что меня сегодня больше не будет.
– Ты доведешь его до инфаркта, – смеется Тай.
– Скорее, я отброшу коньки, если Рэйч снова что-то натворила, – бросаю я и, хлопнув дверью, выхожу из студии.
В чем я, собственно, даже не сомневаюсь.
Ребята смеются и вновь включают музыку.
Быстрым шагом миную коридор и, выйдя на улицу, сажусь в машину. Я не открываю окна, потому что солнце сегодня беспощадно. К тому же мне надо остыть, иначе я убью свою сестру.
Что, черт возьми, она забыла в моем доме, да еще без приглашения?
Хотя это странный вопрос; ей опять нужны деньги.
Прибавляю газ и стараюсь протиснуться сквозь пробки на шоссе. Мне надо попасть домой гораздо быстрее, чем до Рэйч дойдет, что можно пройтись по моей квартире и поискать, что там плохо лежит.
Я содержу семью. И у этой помощи есть границы. Родители не согласились, чтобы я полностью все оплачивала, как бы я ни настаивала. Я готова им купить все, что они захотят. Но мама с папой сказали: им достаточно того, что у меня все хорошо.
Вот только этого недостаточно для меня. Я купила им дом в хорошем районе и каждый месяц кладу на их счет деньги, чтобы они ни в чем не нуждались. Родители же продолжают работать: мама – бухгалтером, а отец – в своей автомастерской. Это единственное, что они разрешили им приобрести.
Братья тоже предпочитают зарабатывать сами. Я лишь помогла им сделать первый шаг.
Но Рэйчел…
Рэйчел – это головная боль. Причем для всех. Не проходит и месяца, чтобы она куда-нибудь не влипла. Она совершенно не приспособлена ко взрослой жизни. Раньше ее проблемы решали родители, теперь же это делаю я. И с каждым разом их масштаб увеличивается.
Заезжаю на подземную парковку и, заглушив мотор, делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и не наорать на сестру в первые же пять секунд.
Поднявшись на лифте в пентхаус, я сразу слышу заливистый смех сестры и сухие ответы Марии.
– Да ладно тебе, Мар, я могу сама себе приготовить сэндвич, – щебечет Рэйчел. – А хочешь, я сделаю тебе фахитос, от которого ты забудешь обо всем на свете?
– Не думаю, что это хорошая идея. В последний раз вы чуть кухню не сожгли, – сухо отвечает домработница.
– «Почти» не считается, – легкомысленно отшучивается Рэйчел.
Я влетаю в кухню и, бросив сумку на стул, встаю напротив нее и упираюсь ладонями в гранитную столешницу. Мария вытирает об фартук руки, ставит перед Рэйчел тарелку и уходит из зоны боевых действий. А вот Рэйч как ни в чем не бывало берет еду и, жадно откусив кусок, смотрит на меня невинным взглядом.
– Привет, сестренка, – бормочет она с набитым ртом.
За те несколько месяцев, что мы не виделись, ее волосы заметно отросли. Могу сказать, что она отдала немаленькую сумму за покраску, точно так же, как и за дизайнерские вещи. Сестра никогда не умела экономить. Сколько денег ни дай – ей всегда мало.
– Сколько? – я перехожу сразу к делу.
– И я рада тебя видеть, – она ослепительно улыбается.
– Рэйчел, мне не до шуток. Во что ты опять влипла? – скрещиваю руки на груди и продолжаю смотреть на нее неподвижным взглядом.
– Я что, не могу просто так приехать к сестре?
Она надувает губы.
– Нет. Не можешь. Каждый раз, когда ты появляешься на пороге моего дома, мне приходится выписывать чек на круглую сумму.
– У всех бывают передряги, – она небрежно пожимает плечами и продолжает есть.
Я погорячилась, когда думала, что Рэйчел может измениться. Хотя я изо всех сил старалась верить в нее так же, как и родители. Для них она до сих пор остается маленьким ребенком, который слишком часто ошибается.
Она всегда была инфантильной и легкомысленной. В свои двадцать лет она не проработала и дня. Я имею в виду настоящую работу, которая приносит деньги и позволяет платить по счетам. Она привыкла, что раз у меня есть деньги, то можно разворачиваться и уходить с каждого места, где не так на нее посмотрят.