Шинкарка ходила на телятник, убирала навоз, и часто можно было видеть, как старуха идет по нашей деревне (жила она в соседней) в просторной, чуть не до коленей, телогрейке, рукава которой подвернуты, из них торчат скрюченные, как птичьи лапки, худые руки… Вдруг остановится под окном у какой-нибудь избы и вступит в разговор с хозяйкой, глядя на нее снизу вверх…
Я вслушивался в старухино бормотанье, пытаясь ответить себе на собственный же вопрос: какой смысл в подобном существовании? Она никогда не выходила замуж, детей у нее не было. Радости жизни, присущие нам, с обыкновенным семейным счастьем людям, были неведомы ей; есть-пить, чтобы не умереть, да что-то накопить про запас — вот и все постоянные тревожные устремления подобной души. Чтобы еще дышать этим воздухом, чтобы назавтра видеть свет скудной жизни, ради этого она прилагает все свои усилия. Вернувшись с телятника, крохотная и сухонькая, с бескровными вваленными щеками, спешит с сумкою в сельский магазин, там стоит в очереди меж бойкими бабами и, широко раскрыв прозрачно-голубые глаза, озирает всех и слушает чужие разговоры…
Между тем мы выбрались из березового густолесья к просторному красному бору, где на серых и зеленых мхах стояли рослые сосны, покачивая вершинами в облачном поднебесье. Здесь я обычно переставал уже искать грибы — рядом проходила большая Княжовская дорога, которую пересекала Колесниковская, и место было довольно исхоженным. И вот на самом выходе к красному бору я каким-то непостижимым образом, скользнув взглядом по земле, заметил с краю дороги лежавшие в ямке два железных ключа. Словно фокусник, я поднял их за веревочку, которой они были связаны, и поднес к самому носу старухи.
— Твои ключики, бабушка?
Она остановилась и, безмолвная, прикрыв ладошкою рот, смотрела не на позвякивающие ключи, а на меня. Должно быть, старуха была потрясена: я ей показался чудодеем. Но и в самом деле — найти потерянные ключи в этом огромном лесу было равносильно чуду!
Моя душа полнилась гордостью, словно и на самом деле удалось мне доказать наличие в себе некоего могущества. В ту минуту я и чувствовал себя всемогущим — случайно сделав человеку приятное и словно передав из рук в руки не обычные дверные ключи на потертой веревочке, а само чистое добро. И если бы я хотел обладать властью над земными обстоятельствами, то единственно ради возможности делать подобные чудеса.
— О-ох… ох какой ты целовек хороший! — наконец-то молвила Шинкарка, одолев свою немоту.
Мне показалось, что старуха от удивления несколько спутала понятия и не так выразилась. Поэтому, хотя я был и рад, и необоснованно горд собою, ради справедливости решил поправить старуху:
— При чем тут, бабушка, хороший человек? Дело ведь случайное…
Она медленно покачала головою, восторженно, мягко и красиво глядя на меня.
— Нет, — возразила она. — Кобы нехороший бы, господь бы такие глаза не дал.
После этого прошло много времени, и я однажды ехал на машине в Москву и возле города Раменска попал в аварию. Столкнулся я с автобусом, на котором был юнец с усиками, он не видел меня и выехал на главную дорогу под самым моим носом, и я на тормозах въехал левой скулою своей машины в бок автобусу, чуть позади бензобака. Было чрезвычайно гадко на душе и пусто в голове, мы оба, два неопытных водителя, топтались посреди дороги, вяло набрасываясь друг на друга с обвинениями, а проходящие машины объезжали стороною, и водители смотрели на нас такими глазами, какими обычно отчужденная толпа взирает на жертву несчастья. Какой-то сукин сын, частник, наехал колесом на треугольный аварийный знак, выставленный мною на дороге, и раздавил его…
В те минуты, пока мы ждали прибытия дорожной милиции, мне стала ясна вся глубина моего несчастья. Оно было в том, что я заплатил огромные для меня деньги за груду железа, и все это было совершенно чуждо моей природе и не нужно мне: и машина, и опасная быстрая езда по дорогам. Именно в ту минуту я вдруг увидел, что по краю дороги идет старуха, в которой я тотчас признал Шинкарку. Я поначалу даже не подумал, что этого быть не должно — глухая мещерская деревня, где безвыездно проживала старуха, находилась отсюда за сотни километров, а случайная встреча с нею здесь, на раменской дороге, вряд ли была возможна. Скорее всего это оказалась другая старуха, удивительно похожая на Шинкарку; посмотрела на меня такими же невинными, дикими, отрешенными глазами да прошла мимо.