— Я знаю тебя. — Он убрал руку, чтобы переключить скорость, и Клэр немного успокоилась. — Всегда знал.
Клэр попыталась перехватить инициативу и переменить тему разговора.
— Неужели? А вот я о себе сказать этого не могу.
Действительно, тот Рон, которого она помнила, был другим. Солидным, здравомыслящим, но зависимым. Сексуально привлекательным, но не склонным к обольщению. Надежным, уверенным, искренним, но не коварным. Неужели он так изменился? Или, может быть, изменилась она? А точнее, изменились они оба, и, возможно, ее столь острая реакция — это реакция не на Рона, а на ситуацию?
— А знала ли ты меня вообще когда-нибудь? — негромко спросил он.
Клэр ощутила сухость во рту.
— Конечно.
Она ответила так, словно пыталась убедить в этом саму себя, но при этом не осмелилась ответить на взгляд Рона, сделала вид, что рассматривает освещенную витрину проплывающего мимо магазина. Тем не менее червячок сомнения уже начал подтачивать уверенность Клэр. Может быть, занятая работой, учебой, карьерными планами, она и впрямь не удосужилась узнать Рона по-настоящему?
Магазин остался позади, поэтому Клэр повернулась к Рону.
— Ладно, — примирительно сказал он, — теперь ведь это уже неважно, не так ли? — Машина свернула, и бедро Клэр прижалось на несколько мгновений к его бедру. — Что прошло, то быльем поросло.
Она сдержанно кивнула.
— Да, шесть лет… Целая жизнь.
Из динамика лился чарующий голос Фрэнка Синатры. Некоторое время оба молчали, думая каждый о своем.
Шесть лет Атлантический океан разделял их. Они работали, строили карьеру, терпели неудачи и добивались успехов, радовались и печалились. Он в Англии, она в Америке. Шесть лет назад судьба решила дать им шанс пройти определенный путь в одиночку. И вот теперь у них есть возможность начать сначала, перевернуть страницу. Но кто сказал, что время лечит? Да, оно способно помочь тому, кто нуждается лишь в смене декораций, кому достаточно лишь наложить повязку или выпить успокоительное. А как быть, если рана не затягивается, если ее ежедневно терзают колючки оскорбленного достоинства? Что делать тому, кто живет долгие годы с занозой в сердце, понимая, что предал, не поддержал, не помог? Излечивает ли время тех, кто не приемлет его анестезию?
Рон притормозил у небольшого кафе с неоновой гирляндой под крышей.
— Проголодалась?
— Хочешь поддержать конкурентов?
Рон усмехнулся и направил машину на стоянку, где находилось с полдесятка автомобилей.
— Здесь делают потрясающее мороженое. Да и по чашечке кофе не помешало бы.
Клэр покачала головой.
— Виктор оторвал бы тебе голову, если бы услышал.
— Ты, надеюсь, не выдашь? Каждому позволительно иметь свой небольшой секрет.
Рон наклонился, чтобы открыть дверцу, которая никак не поддавалась усилиям Клэр, и его рука коснулась ее груди. Оба напряглись, замерев в неудобных позах. Первым желанием Клэр было признать преимущество Рона. А кроме того — да, черт возьми! — ей не хотелось отстраняться.
Ставя условие, Рон дал понять, что ему нужен секс. Страстный, неудержимый, без границ и запретов. Но так ли это? В конце концов, не так уж он и изменился, милый, непорочный Рон. Джентльмен. Мужчина, не способный сказать женщине «нет». Из него никогда не получится ни мститель, ни обольститель. Да, он может играть, флиртовать, дразнить. Но предаваться разгулу страсти? Нет. Не в его стиле.
Не тот тип.
Клэр мягко улыбнулась, почувствовав, однако, что-то вроде разочарования.
— Похоже, ты тоже проголодался?
Глава 8
Ребекка Синклер раздраженно побарабанила пальцами по телефонному аппарату, на который только что положила трубку. Звонок Лайзы Ширер из Нью-Йорка испортил ей настроение. Они познакомились три года назад, когда Ребекка находилась в Штатах на стажировке. Женщины иногда перезванивались, обмениваясь интересующей обеих информацией. Лайза работала на несколько газет и в основном специализировалась на всевозможных скандалах, отдавая предпочтение тем, которые то и дело будоражили мир кино. Ребекка делилась с ней лондонскими новостями, а сведения, иногда просто обрывки сплетен, поступившие из-за океана, использовала в своем ток-шоу.
То, что сообщила Лайза сегодня, заслуживало внимания и могло быть утилизировано, но дело было не в этом.
Не прошло дня с того момента, как Роналд Фримен весьма невежливо отказал Ребекке в пустяковой просьбе и бесцеремонно выставил из своего ресторана, ясно дав понять, что не допустит никаких съемок в «Касабланке». Запрет распространялся на всех, включая женщину, с которой он встречался. Ну как же! Это ведь могло нарушить столь оберегаемую им атмосферу драгоценного заведения, приподнять покров тайны! Но прошло всего несколько часов, и все меняется. Рон Фримен распахивает двери перед Патриком Хаммером.