Целый вечер и половину ночи мы заливали с Ильичом стресс, позор и досаду. Когда залили, самогона осталось ещё очень много, и мы принялись пить за командный дух, слаженный коллектив и взаимопонимание. Потом я осознал, что чудом не убил Ильича, включив рубильник первый раз, и тоже полез целовать его лысую тупую башку. Он не давался, тогда я налил ему самогонки прямо на лысину. Дальше не помню. Утром было так хреново, что было совершенно наплевать на «село Попадалово и его обитателей». Ильич уполз на рассвете, вспомнив, что у него есть МариВанна. Я его по следам жизнедеятельности вычислил. Он облевал всю тропу, от калитки до самого подножья. До сих пор удивляюсь, как в человеке столько может поместиться, прежде чем выйти обратно. Видно нельзя идти вниз головой после пьянки.
– Ну, а народ то в бане помылся? – поинтересовался я.
– Какое там! Народ получил многочисленные ожоги, ну и конечно, незабываемое зрелище. Как на Камчатке побывали! Кто-то, может, и донёс кипяток до бани, да что толку, света нет, холодной воды взять неоткуда, и на улице стреляют. Отличный банный день! Сэкономили на дровах и электричестве, – в интонации Жоры прозвучала досада.
– Я может и не поверил бы тебе, – попытался я успокоить Жору, – но у меня был знакомый, у которого был железный гараж под высоковольтной линией электропередач. Они тырили с завода обычные трансформаторы на 12 вольт, подключали к вторичной обмотке лампочку, и лампочка у них светилась. Конечно, не ахти какой источник энергии, но Тесла отдыхает. Кстати, что за ТЭН вы засунули в водонапорную башню?
– Да, ни один ТЭН бы не выдержал, – согласился Жора. – Ильич проявил солдатскую смекалку. Вы в армии кипятили воду с помощью двух лезвий?
– Было дело, – вспомнил я, – два лезвия от бритвы, между ними две спички, к каждому лезвию крепился свой провод и в розетку 220. Чайник закипал очень быстро, но требовал много энергии, пробки не всегда выдерживали. И вода была какая-то мутная, видимо лезвия сбрасывали с себя всякую гадость. Ещё во время процесса к чайнику не рекомендовано было прикасаться, но это я помню уже неточно.
– Совершенно верно, – сказал Жора. – Именно такой нагревательный элемент мы и использовали – две металлические пластины, опущенные в воду. Одна пластина была заземлена, вторую запитали от купола. Ильич пытался вычислять размеры пластин по формуле, но как тут вычислишь, если ни напряжение, ни силу тока мы даже приблизительно не представляем. Но он гарантировал, что пластины разрушатся раньше, чем оплавятся провода, приходящие в деревню. И ещё кабель, которым мы соединили купол с деревенской линией, был заведомо меньшего сечения, в случае перегрузки он должен был сгореть первым. Но ничего не сгорело, и, похоже, процесс кипения прекратился сам собой, как только ушли грозовые облака.
– Если бы шарахнула молния, у вас сгорело бы все, – заявил я.
– Нет, Андрей. Я же говорил, в купол молния никогда не бьёт. Он забирает на себя разность потенциалов и накапливает заряд на обкладках конденсаторов или просто пропускает в землю. Если бы мы весь купол, отсоединили от заземления, тогда действительно мы бы его пожгли. Но я же говорю, Ильич почти все продумал. Он ведь до меня на станции работал, я его здесь сменил, когда его отправили на пенсию. У него был секретный допуск, а у меня уже нет. Я тупо отвечал за трансформаторную подстанцию, менял лампочки в подземелье и так, по мелочи. А Ильич полностью знал устройство станции и принцип действия. Это он меня научил пользоваться коммутатором.
– А от чего он умер? – поинтересовался я.
– Кто умер? – не понял Жора.
– Твой героический Ильич?
– А он что умер? – Жора был явно удивлён.