– Доброй ночи, Андрей. Извини, что так поздно. Но я очень рад нашей встрече, – сказал Пришелец из Трубы очень вкрадчиво. И так же вежливо, как предшествующий стук в окно.
– Здрасте, – прошипел я в ответ, про себя пытаясь произнести: «Иже неси на небеси». Но слова не складывались.
– Как мои кеды? Не жмут?
– Нет. Отличные шузы. Таких нынче не делают, – нашёлся я. «Интересно, отбрасывает ли он тень?»
– Вот и отлично. Носи на здоровье. Может хоть тебя в них похоронят.
– А Вы Семён? – спросил я, чтобы поддержать разговор и как-то уйти от кладбищенской темы. «Интересно боится ли он чеснока?»
– Да, я Семён. Прости, что сразу не представился, – извинилось Привидение.
– Я догадался. Меня Агафья Ивановна предупреждала: «… то в окошко постучит, то калиткой скрипнет». Оказывается, вот оно как бывает!
«Может послать его матом? Где-то я слышал, что призраки боятся мата, и уходят. М-да?! А может, идут куда послали? Тогда могут быть последствия. Надо сначала хорошенько обдумать, куда послать. А как тут обдумаешь, в такой нервной обстановке. Нет, лучше не посылать. К тому же он такой вежливый. Невоспитанно будет его послать».
– Скажите, Семён – обратился я к привидению, чтобы разрядить обстановку, – будут ли женщины будущего носить лифчики?
Призрак подскочил на кровати так, что его образ даже слегка трансформировался. Но моя кровать-батут даже не шелохнулась. Все-таки Семён – не физическое тело, понял я.
– Откуда я знаю? – выразил он словами своё удивление после приземления.
«А возможно мат и подействует, если даже от такого простого вопроса он взвился к потолку».
– Скажите, Семён, а в Раю? Женщины носят бюстгальтеры? – продолжил я гнуть свою линию.
– Я не знаю, – спокойно ответил Семён, – для решения этого вопроса я тебе и явился.
Пришёл мой черед подпрыгивать. Я сел на кровати и порадовался, что не потерял способности двигаться.
– Вообще-то, принято полагать, – продолжил Семён, – что в раю все ходят голые.
– Что, все нудисты попадают в рай? – возмутился я. – Тогда даже для них никакого кайфа. Прийти на пляж и раскрепоститься, слиться с природой – это одно, а ходить все время без одежды – это обыденность, привычка, это превратиться в свинью. И никакого кайфа. Уж я-то знаю толк в извращениях.
– Про нудистов не слыхал, а про баню знаю, – сказал Семён. – Когда тепло и голый, это Рай. А когда перетопил, да ещё и трубу рано закрыл, вот тебе и Ад.
– Однако, жалко, что вас не похоронили в кедах. Вы этого, Семён, явно заслуживаете, – похвалил я его гибкий взгляд на вещи. – Но баня – это тоже не сексуально. Если все женщины голые, это совсем неинтересно. Одежду придумали специально, чтобы её снимать. Правда, по-моему, слегка переборщили. Некоторые элементы, на мой взгляд, придумали зря. Стянул, к примеру, футболку и вот оно счастье (я изобразил руками весь процесс). А тут ещё и рюкзак надо отстёгивать. Или стринги. Стринги придумали зря. Вы знаете, Семён, что стринги придумали для танцовщиц канкана? До этого под юбками ничего не было. Представляете, какой это был зажигательный танец! А стрингами убили весь изначальный смысл, совершенно гениальную идею.
– Подожди, подожди, – засомневался Семён, – это же ракета для сбивания воздушных целей на низкой высоте? Такими наши вертолёты в Афгане сбивали.
– Нет. Стринги – это трусики, – пояснил я. – А вертолёты сбивают «Стингером». Что-то типа гранатомёта, только дальность больше. Но суть одна: стоит эта штуковина 3 рубля вместе с душманом, а крушит многомиллионное чудо военной техники. Суки! Лучше бы ещё одни трусики придумали. Или танец круче канкана.
– Понимаете, Андрей, – сказал Семён очень проникновенно, – когда в моем возрасте попадаешь на тот свет, вопрос лифчиков и трусиков уже становится старомодным.
– Я уже догадался, что военная тематика вам ближе. Но вы же сами хотели обсудить со мной вопрос профицита лифчиков? Мол, типа за этим и явились?
– Я не это имел в виду. Мне нужна твоя помощь. И тогда я, возможно, сумею ответить на твой вопрос, – Семён явно перешёл на официальный тон. – Только давай поторопимся, июньская ночь очень коротка, и я буду краток. После смерти я никуда не попал. Я завис между этим миром и другим. Так бывает достаточно часто: нас здесь таких много. Я не обрёл покой. Моя душа мечется: я не могу оставить Агафью Ивановну одну и уплыть за моря один. Мы с ней прожили вместе целую человеческую жизнь. Она должна была последовать за мной, но не получилось. Она колдунья. И пока не передаст свой дар Другому, её не отпустят. У нас нет родственников. Прими у неё этот дар и дай нам успокоиться.