– То есть ко мне начнут являться бесы и мертвецы и тупо меня есть? – предположил я.
– Все не так страшно, – попытался успокоить меня представитель кладбища, но его голос перестал быть сладким. – Как видишь, мертвецы к тебе уже и так приходят. И мы с тобой мило побеседовали, и про танки, и про жопы. Возможно, ты даже не начнёшь видеть ничего лишнего. Будешь только чувствовать ярче и пронзительнее. Захочешь, будешь лечить людей, не захочешь – не будешь. А уж я тебе потом, даю слово, обязательно расскажу как у них там, в раю, с лифчиками и планами на будущее.
– Что, снова будете являться по ночам? Не надо! Пусть я лучше останусь в неведении, – категорически отказался я. – А кандидатура Кукушкина на замещение вакантной должности вам не подходит?
– Нет, – отрезал Семён, – у Вольдемара нет Эгрегора.
«Господи! У Кукушкина нет, а у меня есть, а мне-то он зачем?» – подумал я про себя. Но трусливо решил не вникать в подробности и тянуть время, пока не наступит рассвет. А он уже наступал.
– Хорошо, я подумаю, – пообещал я. – Мне надо пообщаться по этому вопросу с Агафьей Ивановной.
Мой ответ устроил Семена. Мы перекинулись с ним ещё парой незначащих фраз. Он начал растворяться в предрассветном сумраке, а я погружаться в сон. Как он исчез в своём чёрном раструбе, я уже не видел. Меня разбудил стук вёдер.
В выпиленное отверстие двери вошла кукла с коромыслом на плече. Благодаря очкам, которые я больше не снимал в эту ночь, я сразу понял, кто это, и притворился спящим. Чуть приоткрыв веки, я видел, как кукла раздулась до нормальных размеров и превратилась в Агафью Ивановну.
– Спишь что ли? – небрежно спросила колдунья. – Ну, спи. А я пойду коз подою.
Она снова уменьшилась до размеров куклы и вышла в отверстие двери. Когда заунывный скрип вёдер удалился, я рванул к двери. Дверь в клеть не была заперта, она просто открывалась в другую сторону. Я выскочил на улицу и полетел к моему любимому Кукушкину. В тот момент я никого не любил сильнее, чем его.
К моему удивлению, старика, несмотря на раннее утро или позднюю ночь, в доме не оказалось. Я удивился, но не расстроился, и завалился на его диван в центральной комнате. Утопив свою голову в подушку, пропахшую махоркой, печным дымом и ещё какой-то дрянью, я почувствовал себя настолько защищённым, что уснул мгновенно и без сновидений. Норма сновидений на эту ночь была и так перевыполнена с лихвой.
Глава 13. Новая работа
Было уже позднее утро, думаю, где-то около десяти, когда Васильич с выпученными глазами и брызгая слюной, затряс меня:
– Ты, что, Чума-Аспид, со старухой сделал? Ты за что её убил?
– Эй, дядя, яблони не тряси, – бормотал я спросонья. – Это не мы. Это Семён.
– Какой, нахрен, Семён?!
– Её Семён. Пролетая над гнездом… – я понял, что излагать свою версию будет слишком долго, а спать так хочется! И сменил тему на философскую. – Убьёшь старуху-процентщицу – станешь главным героем, а если ведьму – тебе перепадут золотые башмачки и попадёшь в красивую сказку.
– В тюрьму ты попадёшь, сказочный герой! – заявил Васильич. – И я вместе с тобой, как подельщик.
– И правильно. Справедливо, – поддержал я его мысль, – нечего было меня в рабство колдунье отдавать.
– Эх, – сокрушался Васильич, не обращая на меня внимание. – Я, когда в тюрьме сидел, все силы жизненные берег. Вот, дескать, выйду, в конце концов, на волю и поживу нормальной человеческой жизнью.
– Ну не только ты один силы берег. У нас каждый бережёт силы и бабло. Для пенсии. Вот, мол, выйду на свободу и заживу нормальной человеческой жизнью, – передразнил я Васильича.
– А тут из-за какого-то фраера снова такое попадалово! – старик продолжал меня игнорировать.
– Только никто не доживает: средняя продолжительность жизни мужчин в стране 56 лет, а пенсия в 60. Вот это попадалово, так попадалово! Так что тебе ещё повезло – не зря берег силы и дрова.
– Вольдемар! Ты откуда узнал, что Агафья Ивановна померла? – спросил я, окончательно просыпаясь. – При мне пошла коз доить.
– Да к ней в дом толпа, как в мавзолей, с самого утра стоит, – Васильич отреагировал на моё дерзкое обращение.
– И всё?! Может она лечит? – предположил я, садясь на диване, – От водопроводных лямблий, например. Такие, я тебе скажу, зверюги! Так просто не выведешь. Ты, Васильич, никогда не пей водопроводную воду, и зубы чисти только кипячёной водой.
– И всё, – передразнил меня Васильич и удалился в поисках суицида в свою оружейную комнату.
– Вольдемар Васильевич Кукушкин! Слушай сюда! – скомандовал я таким прапорским голосом, что Кукушкин должен был присесть на своей кухне. – Мне дочь, в своё время, рассказала. Когда они учились, у них одноклассницы с катка возвращались. Весёлые, распаренные, хи-хи, ха-ха. Стали переходить дорогу в неположенном месте. А там отвал снежный вдоль дороги в лёд превратился. Ну и поехали они с него как с горки прямо на проезжую часть. А там грузовик большой ехал, вроде МАЗ, может КАМАЗ. Водитель по тормозам, но кругом – лёд, и он не успел вовремя остановиться. Двух девочек он успел объехать, а третья влетела ему между колёс. И вылетела с другой стороны, живая и невредимая. Водитель по газам и уехал. А через несколько месяцев, девчонки случайно прочитали заметку в районной газете. Что на улице Дураков, повесился мужчина стольки-то лет. При нем нашли предсмертную записку, где он признается, что зимой задавил девочку и скрылся с места преступления. И что больше не может жить с таким грехом и просит его простить.