Хэл нырнул в благословенную прохладу здания администрации и двинулся по длинному коридору в сторону своего кабинета. Кондиционеры, купленные на деньги налогоплательщиков, были установлены только в административных зонах, чтобы сэкономить на содержании заключенных. Единственным исключением являлся тюремный госпиталь, и лишь тогда, когда внутренняя температура превышала 33 °C. В Отделе Рассела был только изолятор для получивших производственные травмы, и на него исключение не распространялось.
— Доброе утро, милая, — сказал он Дженни, входя.
Помедлил немного, улыбаясь ей, и послал свою шляпу в полет по пологой траектории. Шляпа взметнулась по дуге и послушно повисла на вешалке.
— Слава Иисусу, — откликнулась она.
Хэл рассмеялся. Он знал, что каждый месяц сотрудники устраивают тотализатор, подсчитывая его попадания и промахи, и знал, что Дженни поставила на «попадания и промахи будут соотноситься как два к одному», ставки на что принимались в соотношении восемнадцать к одному.
Разумное решение. Никто не понимал, что он идеально контролирует свои броски. И Хэл с трудом сдерживался, чтобы не признаться в этом Дженни. Он был отличным игроком в теннис и гольф, как старый добрый президент Буш, с которым три года назад ему посчастливилось играть в «Хьюстон кантри клаб». Хэла вместе с пятью начальниками тюрем пригласил тогда сенатор Делэй.
Дженни вошла с дневным расписанием и начала зачитывать пункты:
— У вас шесть минут на разговор с вице–президентом, затем десять минут на брифинг с прессой, затем казнь, ленч с преподобным Эпплом…
— Это когда появилось?
— Он только что позвонил. Ваша жена сказала ему, что вы свободны.
Что вдруг могло понадобиться Клею Эпплу, чтобы назначать ленч в середине недели?
— Я совершенно точно не свободен, особенно сразу после казни.
— Затем в два часа в тюрьме Сэма Хьюстона комиссия по планировке, в пятнадцать часов встреча по поводу отчетности, к тому времени как раз вернется представитель Красного Креста.
— Вычеркни это.
— Я… но… вы уверены? Он уже прибыл в тюрьму.
— Он здесь? Сейчас? Где?
— Мы не должны были его сопровождать.
— Я не собираюсь разговаривать с представителем Красного Креста. То, что происходит в этой тюрьме, их не касается. Не важно, что он найдет.
— Но сэр, администрация губернатора хочет… чтобы вы встретились с ним.
Губернатор знал, что он ведет дела Отдела согласно правилам. Так с какой стати присылать сюда защищенного законом негодяя с такой возмутительной миссией?
— Администрация губернатора, — пробормотал он. — Что ж, ладно.
Внезапно на него навалилась усталость. Дженни вышла, и он попросил закрыть дверь. Откинулся на спинку стула. Минувшей ночью, довольно поздно, он возился со старым телескопом на заднем дворе. В прошлые годы небо было усыпано звездами от горизонта до горизонта. Вчера он не увидел ни одной. Ни единой звезды в густом мраке. Прогноз погоды обещал ясное небо при 20 °C. О смоге они ведь не докладывают, так? Но и температура воздуха отнюдь не равнялась 20 °C. В четыре минуты пополуночи 20 февраля его термометр застыл на отметке 28 °C. Очевидно, что официальные записи подправляют, а прогноз погоды просто повторяет то, что велено.
Нельзя же позволять защитникам окружающей среды поднимать вонь в иностранной прессе по поводу «рекордной жары». «Загрязнение означает рабочие места, — говорил президент, — а работа для американцев — это дело Бога». Следовательно, хоть он этого и не добавил, загрязнение окружающей среды являлось святым делом.
Зазвонил телефон. Он посмотрел на аппарат. Дженни, приоткрыв дверь, яростно жестикулировала.
Сердце Хэла затрепетало, как мотылек. Он схватил трубку и тут же услышал голос вице–президента с четким, но теплым акцентом, истинной музыкой Юга.
— Доброе утро, смотритель, — сказал он.
— Мистер вице–президент, это честь для меня и для всех сотрудников Отдела Рассела.
— Настоящая честь — говорить с человеком, который будет вести первую с 1936 года публичную казнь в этом округе. Вы хоть знали об этом, смотритель Майклз?
Вице–президент славился своими глубокими и точными познаниями в истории. Хэлу был известен данный факт, но он решил промолчать. Не стоит простому тюремщику портить шутки вице–президента Соединенных Штатов.