Я переворачивал страницы, и звуки птиц, белок и листьев казались все тише. Грабли Вентворта скребли по земле где–то очень, очень далеко. Поле зрения сузилось, и вскоре я не воспринимал ничего, кроме текста на странице перед собой. Эдди каждый день ждал передачи Джейка и каждый раз смеялся над его шутками, Эдди жалел, что Джейк не его отец…
Рука, опустившаяся мне на плечо, была почти неощутима.
— Том, — прошептал голос.
— А?
— Том, проснитесь.
Я заморгал. Вентворт стоял передо мной. Мне сложно было его рассмотреть, потому что вокруг было темно. Я лежал на спине на скамейке. И рывком поднялся.
— Господи, я заснул.
— Определенно, — весело сказал Вентворт.
Я оглянулся. Было темно.
— Весь день?! Я проспал весь день? Простите.
— За что?
— Ну, я вломился к вам, а вы были так любезны, что позволили мне прочитать рукопись, а потом я заснул, и…
— Вам требовался отдых. Иначе вы не задремали бы.
— Задремал? Я уже много лет не спал так крепко. Но это не имеет никакого отношения… Ваша книга прекрасна. Она берет за душу, ее больно читать, и все же в ней есть юмор, и… Я дочитал до того, как Джейк заявил, что увольняется с радиостанции, и Эдди не может смириться с потерей единственной радости в жизни.
— У вас еще много времени. Дочитаете после еды.
— Еды?
— Я приготовил суп и салат.
— Но я не хочу навязываться.
— Я настаиваю.
Не считая плиты и холодильника, кухня выглядела так, словно ничуть не изменилась за последние двести лет. Пол, шкафы, стены — все было из дерева с золотистым оттенком, отчего я сразу подумал о кленах. Стол и стулья были темными, возможно из дуба, потертые от длительного использования. В камине потрескивали поленья.
Я почувствовал запах свежего хлеба и впервые за долгое время ощутил голод. Суп был овощным, и я дважды просил добавки, а потом налег на салат, и это не считая половины ковриги хлеба.
— Картофель, томаты, лук и морковь, все в этом супе было выращено на моем огороде, — сказал Вентворт. — Здесь очень короткий посевной период. Приходится быть запасливым. К примеру, латук я выращиваю в теплице, чтобы собирать урожай даже зимой.
Свежий вкус был сильным и согревал изнутри. Как оказалось, во мне еще оставалось место для двух кусков яблочного пирога, тоже домашнего, с яблоками из сада Вентворта, и чая. Двух чашек чая.
Помогая ему мыть посуду, я зевнул. И тут же смутился, прикрыв рот.
— Простите.
— Не за что. Вполне естественная сонливость после еды. Так происходит со всеми млекопитающими. Они едят, а потом спят.
— Но я проспал весь день.
— Это признак того, как сильно вы нуждаетесь в отдыхе. Ложитесь на диван в гостиной. И читайте дальше.
— Но мне нужно вернуться в свой номер в мотеле.
— Глупости. — Хромая, Вентворт проводил меня в гостиную. Мебель напомнила мне ту, что давным–давно я видел в доме у бабушки. Диван был накрыт одеялом.
— А я вас не стесню?
— Мне хочется услышать ваш отзыв о рукописи. Я не отпущу вас с ней в мотель, так что, если хотите дочитать, придется остаться здесь.
Я подавил зевок и почувствовал себя таким уставшим, что мог бы уснуть и в мотеле. До сих пор мне мешала тревога из–за тех, кто меня преследовал.
— Благодарю вас.
— Я рад вашему обществу.
Вентворт принес мне остаток рукописи, и снова я удивился тому, что нахожусь в его компании.
Камин меня согрел. На диване я подложил подушку под спину и снова погрузился в историю. Джейка уволили с радиостанции.
Он заявил, что проведет еще две программы, а затем уедет из Бостона вести ток–шоу в Цинцинатти. Грядущая потеря шокировала Эдди. Мать не появлялась дома уже два дня. Из еды у него были только арахисовое масло и крекеры. Эдди сложил их в наволочку. Добавил туда перемену одежды, потом подошел к двери и прислушался. Он услышал шаги. Кто–то выругался. А потом звуки стали удаляться, и Эдди сделал запретное — отпер замок и открыл дверь. Лампочки были разбиты почти везде, и коридор тонул в тени. Мусор скопился в углах. От вони мочи и кабачков Эдди затошнило. Тени сгущались, но звуки стали почти неразличимы вдали, совсем как здесь, в реальности, стихал далекий треск камина и — еще дальше — стрекот печатной машинки.