«Блэк Рододендрон Пресс» специализировалось на издании «странного и страшного». Типографский набор был как раз странным, но обычно без ошибок. Шрифт, которым там пользовались, современному читателю показался бы примитивным и архаичным; скорее всего, у издательства был самый дешевый набор из доступных на то время. Первое издание «Пира» было переплетено в толстый картон с зеленой тканью, формат тоже был странным — примерно 5 1/4 на 7 1/2 дюйма, такой обычно использовался для карманных молитвенников. Страницы были грубыми и кривыми, Сиритис отмечал, что книга «сопротивляется перелистыванию» и «произвольно раскрывается на неожиданных страницах». Рудиментарная суперобложка с пометкой о продаже со скидкой и иллюстрации были черно-белыми. На обложке изобразили кладбище с фигурами в капюшонах на фоне погребального костра, причем небрежно и криво, словно рукой подростка, который начитался Лавкрафта. По словам Сиритиса, обложка была настолько нескладной, что «гуляла» — падала на пол, если книгу открывали, топорщилась, когда книгу ставили на полку, и мялась, даже если ее сверху обтягивали прозрачной обложкой.
Но главной особенностью книги следовало признать ее способность вторгаться в сны неосторожных или отчаянных читателей. Издание «Блэк Рододендрон Пресс» 1961 года. Тираж 500 экземпляров, 20 из которых были отданы автору в качестве компенсации за рукопись (и, скорее всего, уничтожены «близким другом» после смерти Олдриджа и согласно его завещанию). Менее 200 копий продано. В 1962 году издательство разорилось (по крайней мере, так утверждал Джон Сиритис) и как минимум 150 экземпляров исчезли в том подвальном складе, куда их отправили… почти полвека тому назад. Джон Сиритис стал владельцем одного из первых экземпляров, заполучив его после долгих и трудных поисков в 1995 году. Некоторые особенности текстуры, отличавшие оригинал от репринта, подсказали ему, что теперь нужно искать новое, улучшенное издание.
При всех разочарованиях, которыми Интернет встречал охотников за Олдриджем, ненавистная, но полезная электронная почта позволила Франклину спросить у Джона Сиритиса о том, что его действительно интересовало: «Вы опробовали книгу на практике?»
«Не я, сэр, — ответил Джон. — Боюсь, мне не хватит смелости на подобное».
Сиритис, бывший библиотекарь, поддерживал интерес искателя, публикуя в сети библиографию Олдриджа — последовательно, хотя и без ссылок на биографию; после контакта с ним Франклин начал считать, что заполучил костяк своей будущей диссертации. Это поддерживало его весь первый год преподавания в колледже — его маленькая ниша в великой пещере литературы, задание, державшее его на плаву. Это и его женщина. Каждый семестр из нескольких сотен студентов обязательно находилась пара-тройка небезнадежных. И если небезнадежными оказывались девушки, Франклин поощрял их, поскольку даже исследователю порой хочется секса. Чуть ли не единственный плюс его карьерной лестницы в сфере преподавания. Ему даже не приходилось бросать девушек, они сами прекращали звонить, переходя в другие классы и на новые курсы. Секс с ним был всего лишь частью их обучения.
Серенити — ее действительно так звали — повысила ставки в конце прошлого семестра. Приехавшая из Бразилии, она обладала ненасытным любопытством и так сексуально смущалась, что он просто не мог устоять. Большие карие глаза и грива темных волос заворожили его. Она носила милые круглые очки. Обладала формами греческой статуи и задницей, за которую нельзя было не ухватиться. Записывала в блокноты на спирали глупые песенки и отвратительную девчоночью поэзию. Она была живой, резкой, здоровой нотой в его жизни, пока не отправилась домой в Сан-Паулу. Обычно Франклин легко забывал свои интрижки, но почему-то Серенити не удавалось списать со счетов, она застряла в памяти, словно трагически погибла, а не засыпала его неприятными вопросами о преданной любви и не уехала, холодно пожав ему руку на прощание. Франклин хранил ее фотографию, которую сделал, когда обнаженная Серенити спала в его постели. Возможно, однажды она вдохновит его на написание книги.