— Генри, — он пересек кабинет, — добро пожаловать. — Он стиснул ладонь Генри обеими руками. — Проходи, садись, не стой на пороге.
Но Генри попятился. Его лицо, обычно такое добродушное, теперь блестело от испарины. Запавшие глаза смотрели мрачно.
— Хэл. — Он протянул объемный документ.
Хэл опустил глаза. На синей обложке выделялся большой красный крест, а в самом документе, прошитом спиралью, было не менее двухсот страниц. Под крестом шли черные печатные буквы: «Докладдля Международного Общества Красного Креста о состоянии Тюрьмы Рассела № 1, Хеллман, штат Техас».
— Насколько я понимаю, проверку мы не прошли.
Генри ничего не ответил.
Хэл взял у него документ.
— Мне стоит это читать, приятель?
— Я побывал в Дисциплинарном центре. — Голос Генри звучал глухо и без выражения.
Что тоже было удивительно, хотя причина его оправдывала. Генри и его команда Красного Креста давно были раздражающим фактором. Хэл считал, что чем скорее правительство порвет отношения с Международным Красным Крестом, тем лучше.
— Естественно, это же часть тюрьмы, — сказал Хэл.
Генри имел право посетить Дисциплинарный центр благодаря соглашениям, подписанным до разрушения Вашингтона, соглашениям, которых придерживались несколько лет после взрыва бомбы, когда страна была беспомощна и погрязла в хаосе.
— Хэл, я видел организованную систему пыток.
— Ты видел систему, которая позволяет нам эффективно насаждать дисциплину среди неподдающихся заключенных.
— Я видел человеческий палец, Хэл, и я не смог определить, кому он принадлежал ранее. Человеческий палец в мусорном ведре, обернутый в пластик. Этому не может быть достойного объяснения.
— Несчастный случай.
Хэл прекрасно знал, что произошло. Он сам писал программу действий. Контроль над таким количеством заключенных при минимуме охраны требовал мощного потока информации. Отрезанные пальцы данному потоку способствовали.
— Хэл, если ты посмотришь на страницу сто двадцать один, то узнаешь, что нам удалось эксгумировать тело человека, умершего на территории твоего дисциплинарного заведения.
А вот это уже было похоже на то, что мир вокруг него рухнул и разбился на тысячи осколков, как игрушки с упавшей рождественской елки.
— Это невозможно.
— Семья дала нам разрешение на эксгумацию.
— Какая семья? — За свой поступок они просто обязаны понести уголовную ответственность. Должен быть такой закон.
— Они теперь в Канаде, Хэл, тебе до них не дотянуться. Можешь почитать отчет о вскрытии. Я действительно был бы рад, если бы ты смог мне объяснить, какой несчастный случай заставил его проглотить все те иголки.
— Наверняка попытка самоубийства.
Генри достал из портфеля еще один предмет. На сей раз черный футляр с ДВД-дисками.
— Вот это заснято в одной из твоих комнат для допроса. Человека по имени Уильям Джордж Самуэльс заставляют глотать иглы, и не только иглы. Твое разрешение на подобные действия с твоей подписью подколото к рапорту допроса. — Он помолчал. — А теперь мне нужна твоя подпись на копии акта о получении от меня этого доклада. Согласно параграфу 141.2 протокола о передаче документа.
— Я отказываюсь подписать.
— Так и отмечу. Ты собираешься отдыхать со своими женами после казни?
— Нет, я не планировал…
— Для тебя ведь это отличный день, Хэл, наверняка ты захочешь отпраздновать.
— Это человеческая смерть.
— Повод радоваться, учитывая, что он абортировал сто шестнадцать зародышей.
— Убил сто шестнадцать человеческих младенцев.
Взгляд Генри посуровел.
— Эти аборты были произведены легально, до запрета на подобную деятельность в США.
— Этот человек убивал детей, а закон штата принят как имеющий обратную силу и действует вплоть до первого аборта в стране после дела Роу против Уэйда. Генри, послушай, я всего лишь исполняю свой долг. Я неплохой человек. — И он ведь не был плохим, он был хорошим и праведным, христианином до самой глубины своего милосердного сердца. — Это ведь благословение виновных — то, что они получают кару в этой жизни и избавлены от нее в жизни грядущей.
Генри, не сказав ни слова, отвернулся и вышел.
Дженни по интеркому передала:
— Скауты в зале для совещаний, милый…
Хэл не мог сдвинуться с места. Грудь сдавило. Он глубоко вздохнул раз, другой, пытаясь успокоиться.
— Иисусе, — прошептал он. — Помоги мне. Помоги мне с этим, Боже.
Доклад Красного Креста теоретически должен быть конфиденциальным, но так не случится. Скользкие европейские правительства уж расстараются, чтобы данные разошлись как можно шире.