— Если тебе так любопытно, могу познакомить тебя с настоящим, — разыграл Пол свой последний козырь.
— Ты о ком?
— О евнухе.
Малколм был типичным американским метисом и любил говорить, что «одна моя половина родом с Ямайки, а вторая — из Калифонии». Он был помощником телеоператора в съемочной группе Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, ему было чуть за двадцать, и он никогда не унывал. Два метра роста, которые сделали бы честь звезде баскетбола, венчались короной пронзительно-рыжих кудряшек. Пол избегал его с самого начала съемок: слишком уж легко Малколм заводил друзей и добивался уважения, а закулисные дрязги его словно не касались. Полу не нравилось в нем абсолютно все, особенно голос, пронзительностью напоминавший голос Майкла Джексона, и ленивые протяжные американизмы: «Ну и сценарий ты забабахал, чувак». Полу казалось, что именно такая непринужденная лесть и делала Малколма опасным.
Все изменилось, когда на одной из вечеринок Пол оказался рядом с Малколмом в очереди к бару.
— В этом мире невозможно победить, Пол, — произнес Малколм. — Я сказал девчонкам, что я гей, чтобы они перестали ко мне приставать. Теперь ко мне пристают парни.
Пол честно ответил, что сочувствовать не собирается. И едва сдержал жгущее язык «отвали!»
Малколм взял его за руку, и теплое дыхание с густым запахом алкоголя защекотало Полу ухо.
— Слушай, я говорю это только затем, чтобы ты не считал меня полным придурком: о сексе я могу забыть навсегда. — Малколм перешел на театральный шепот. — В десять лет у меня воспалились яйца, пошла инфекция, а о врачах я тогда ничего не знал. И запустил болезнь. А потом очнулся в палате и услышал от родителей, что мне «будут делать операцию». В процессе косорукий придурок со скальпелем перерезал нервы… Скажем так, невинности я лишился в очень юном возрасте. И в моей жизни прыжки в постель не входят в список приоритетов.
Пол уставился на него с удивлением и недоверием, но блестящие от выпитого глаза Малколма светились искренностью.
— Избавишь меня от сожалений? — добавил Малколм.
Пол смог кивнуть, только когда понял, что это не заигрывание, а просто приглашение налить. С трудом сдерживая тошноту, он извинился и сбежал. Это признание выбило его из колеи, испугало хаосом чужой жизни. Но Полу было стыдно за свой побег. Позже он нашел Малколма у миски с хрустящим печеньем и извинился.
— Да забей, — ответил Малколм, глядя поверх его плеча, словно на съемках сцены с извинением. — Меня первого понесло. Просто я всегда хотел рассказать об этом хоть кому-то. А вышло так, что рассказал тебе. — Он задорно улыбнулся.
Малколм обращался к нему с вежливой почтительностью, Полу это нравилось, и он вернул любезность.
— Ты доверился мне, — Пол похлопал его по загорелой руке, — и я не выдам твой секрет.
После того случая они начали вместе пить чай в перерывах между съемками.
— Знаешь, дома я никогда не пил эту гадость, — говорил Малколм. — А теперь чувствую себя ненормальным, если не выпиваю две чашки в день.
«Но ты же совершенно нормальный», — подумал и чуть не сказал Пол, хотя, конечно, бедняга Малколм нормальным не был. Со временем жалость выросла в своеобразную дружбу. «Тебе стоит вернуться со мной в Голливуд, Пол. Ты будешь писать, я режиссировать, мы сможем творить реально стоящие фильмы».
Пол мечтал о Голливуде, сидя с Малколмом в барах, и готов был действовать, пока однажды его проклятое ненасытное либидо не притащило его к Николя, после чего пришло понимание: удержать ее можно, только посвящая ей все свободное время до секунды.
Ксавье разбудил его в три часа ночи, и Пол был в ярости. Он никак не мог заснуть, пришлось долго мастурбировать в ванной, чтобы хоть как-то задремать, но все пошло прахом, когда скотина Ксавье прыгнул к нему на грудь и начал пронзительно мяукать. Расширенные зрачки кота светились красным, словно глаза демона. Зверь показал свое истинное лицо.
Пол никогда не любил Ксавье. Чарльз подарил ему сиамского кота уже взрослым — на случай если Полу станет одиноко в пустой квартире, куда он переехал из дома матери. Хозяин, сдававший ему квартиру, предупредил, что держать домашних животных запрещено, поэтому, уходя, Пол запирал Ксавье в спальне, чтобы кота не нашли во время проверки. В итоге комната пропахла кислой кошачьей мочой. Найти источник запаха Полу так и не удалось, что раздражало не меньше самой вони. А еще он выяснил, что его заставили нарушать правила аренды, не получая взамен ничего, кроме запаха кошачьей мочи и равнодушных взглядов голубых глаз Ксавье. У Пола никогда не было кошек, поэтому он не знал, что кот не бежит встречать его у двери, не прыгает вокруг и не ластится. Ксавье вспоминал о хозяине, только когда выпрашивал еду.