Мне почему-то становится смешно. Ярость испаряется, а лицо Тёмы перестаёт интересовать меня в качестве груши. Я сижу на нём как девчонка на парне, зачем-то хлопаю по груди ладонями, а потом небрежно пытаюсь стереть с его щёк кровь. Лишь сильнее размазываю, оставляю в покое, поднимаюсь на ноги. Протягиваю руку брату, чтобы помочь встать, и лишь потом оборачиваюсь к Макеевой.
– Ну, явно не я, – смеюсь. – Да, ведь? Моя любимая Элли, – с издёвкой. – Ты так долго динамила меня. «Я хочу особенный первый раз», – передразниваю девушку, наслаждаясь её слезами. – А сама прыгала на члене моего братца. Браво.
Аплодирую ровно четыре раза. Блондинка закрывает рот руками, содрогаясь в рыданиях, но мне не жаль её. Ни капли.
– Поздравляю, Тём. Скоро станешь папочкой, – хлопаю брата по плечу. – Ну, или кто-то другой. Она ж у нас любвеобильная дама.
Больше оставаться здесь смысла нет. В последний раз осмотрев присутствующих, иду к выходу. Я опустошён. Выжат. Изуродован. Уничтожен. Сожжён заживо. Скормлен псам.
Спускаюсь на лифте, пытаюсь оттереть от рук кровь брата. Не получается. Достаю сотовый, снимаю блокировку. Тут же натыкаюсь на незакрытую вкладку с сообщением от Элли.
«Я тебя тоже очень люблю, пупсик».
Сучка.
Ложь 46. Стас
Не помню, как покидаю Москву и добираюсь до дома. Останавливаюсь возле припаркованного байка, медлю, а затем со всей силы пинаю мотоцикл – тот с грохотом заваливается на бок, издавая противный скрежет. Направляюсь в здание. Лифт. Нужный этаж – кнопка не слушается, приходится раздражённо нажать несколько раз – дверь. Ключи два раза выскальзывают из трясущихся пальцев, а потом заедают в замке.
Справившись с преградой, оказываюсь в студии. Закрываю дверь на замок, зло отбрасываю связку в сторону.
Замираю.
Пустота.
В висках пульсирует тишина, душно, я задыхаюсь.
Не понимаю, где я и что делаю.
Меня тошнит.
Я стою посреди квартиры словно статуя, а потом иду. Открываю холодильник, пустым взглядом осматриваю его, закрываю. Поворачиваюсь к бару – иду к нему будто под гипнозом. Достаю бутылку с водкой, стакан. Делаю всё машинально – внутри пустота и какая-то противная зарождающаяся хрень. Паника? Злость? Боль? Что это, мать его, такое?
Наливаю немного водки, залпом выпиваю. Морщусь. Наливаю следующий.
«Я беременна».
Ярость вспыхивает неожиданно: не успеваю сообразить, как бутылка летит в стену и разбивается. Следом отправляется стакан. Стул оказывается в моих руках, а потом летит в бар. Стекло, бутылки, зеркала – всё это с дребезгом разлетается на части.
Это не успокаивает: за ножки хватаю другой стул, подхожу к плазме, замахиваюсь. Телевизор стонет, трескается, а после третьего удара падает на пол. Не останавливаюсь: ломаю стеклянный столик, пинаю кресло, переворачиваю диван. Стул трещит после удара о пол, ломается, и я бросаю его в сторону.
Сраный телевизор, которым мы с ней смотрели.
Чёртово кресло, в котором она любила сидеть, обнимая колени.
Диван, ещё помнящий наши объятия и поцелуи.
«Девушка Тёмы».
«Моя девушка».
«Девушка».
«Я беременна».
Опрокидываю шкаф, и книги водопадом разлетается по полу. Одна из них открывается, и в сторону отлетает фотография. Улыбающееся лицо Элли пронзает душу острыми клинками, будто палач за моей спиной вонзает в спину острые ножи, как только подвернётся момент. Я и забыл, что использовал снимок Макеевой в качестве закладки.
Злость неожиданно исчезает, возвращается удушающая боль. Такая сильная, что хочется разодрать ногтями глотку, лишь бы вытащить этот кусок дерьма из души.
Нагибаюсь, поднимаю. Несколько секунд смотрю на девушку, а потом медленно сминаю фото. Пальцы расслабляются, и комок падает под ноги.
Почему так больно, когда тебе разбивают сердце? Оно ведь целое, нетронутое. Просто кусок мяса, гоняющий кровь по венам. Его в принципе невозможно разбить. А такое чувство, будто его вырывали из груди, раздавили, потушили о него окурки, а потом запихнули обратно.
Да здравствует любовь. Самое светлое чувство во вселенной.
Ложь 46.1 Ира
Этот день не предвещал беды.
Я закончила смену в магазине, на удивление легко стерпела развратные шуточки Жени, который всё ещё заменял Гришу, вернулась домой, сделала уроки, приготовила ужин, уложила бабулю.
Вечером я посмотрела фильм, а потом легла спать.
Я помню, что мне ничего не снилось: я закрыла глаза, а затем резко проснулась из-за настойчивой трели. Кто-то неистово пытался заставить меня вылезти из тёплой кровати и открыть дверь. И тогда, поднимаясь с постели, я даже не подозревала, что стоит только впустить гостя, как весь мой мир рухнет. Жёстко так. Неистово. Безвозвратно.