Возможно, именно это Оспа и пыталась выяснить.
Стоило Арвину перевести взгляд на пленника, выражение его лица стало напряженным. Если культ добьётся своего, погибнет сорок пять тысяч человек – а может и больше, если чума выйдет за пределы Хлондета и прокатится по Вилхонской протоке. Но боги дали Арвину подсказку, с помощью которой, вероятно, получится предотвратить массовую смерть. Все что от него требуется – узнать, где прячутся члены Оспы и рассказать Зелии. А она позаботится об остальном.
– Где другие сектанты? – спросил юноша. – Где вы прячетесь?
Пленник издал сиплый смешок.
– В Девяти Кругах.
Арвин повертел в руках кинжал, прикидывая, развяжет ли боль пленнику язык. Скорее всего, нет. Тот, кто сознательно изуродовал себя подобным образом, вряд ли сильно печётся о своём здоровье.
Культист скривил изодранные губы в подобии усмешки.
– Давай, – предложил он. – Полосни меня своим волшебным ножиком ещё разок. Вдруг в этот раз кровь попадёт на тебя, и ты познаешь объятия Талоны. Бросай!
От насмешек пленника разум Арвина затуманила ярость. Он занёс руку и почти метнул кинжал, но в последний момент все же остановился. Гнев внезапно сошёл на нет, и юноша понял, чего добивался культист. Он околдовал Арвина, принуждая метнуть кинжал. И только сила воли помогла Арвину разрушить заклятие и не дать пленнику замолчать навечно.
Медленно, юноша опустил оружие. Едва не допущенная оплошность напомнила ему кое о чём. Возможно, кроме угроз есть ещё один способ заставить пленника заговорить – заколдовать его.
Ещё в детстве Арвин почувствовал в себе первые искорки этой силы, которую до беседы с Зелией не решался назвать псионической. Тогда была ещё жива его мать. Как-то раз она застала сына за тем, что мальчик из одной из её карт вырезает фигурки животных, и занесла руку в воздух, чтобы ударить его. Испугавшись, мальчик выдавил притворную улыбку и принялся просить прощение самым жалобным голосом, на который только был способен пятилетний ребёнок – и впервые ощутил странное щекочущее чувство в затылке. Выражение лица матери тут же смягчилось, и она опустила руку. Затем она заморгала и покачала головой. Женщина взъерошила волосы сына и сказала, что он едва было не избавил себя от наказания, околдовав её — в общем, показал «большой потенциал». И вслед за этим взяла любимого деревянного солдатика Арвина и швырнула его в камин, наглядно дав понять, что чувствует человек, когда кто-то портит принадлежащую ему вещь.
Эта сила больше не просыпалась в нём до тех пор, пока он не стал подростком. С тех пор прошли годы, на протяжении которых Арвин незаметно для себя зачаровывал людей, но его способности были ненадёжны. Иногда они срабатывали... иногда нет. Но тогда с матерью, псионика проявилась сама собой.
Почему?
Теперь Арвин понял: сильные эмоции. Словно прилив, они вынесли его талант к поверхности.
Стоя над пленником, юноша пытался вызвать в себе столь же сильные эмоции, как в тот день. Тогда его подстёгивал страх; на сей раз он позволил переполнить себя разочарованию. Он сосредоточился на эмоции, объединив её с желанием убедить человека всё ему рассказать. Почему он не может заставить сектанта говорить? Ведь они же друзья. Он должен доверять Арвину. Покалывание в затылке подбодрило мастера верёвок.
Юноша присел на корточки возле пленника. Он постарался перестать хмурится, его голос стал мягче и теплее.
– Послушай, друг, – обратился он к мужчине. – Ты можешь мне доверять. Я выпил из фляги и всё ещё жив. Как и ты, я благословлён богиней. Но я не знаю, как отыскать наших собратьев. Я должен найти их и поговорить с ними, я должен понять. Я жажду ощутить объятия Талоны... – концентрация Арвина едва не рассеялась при произнесении имени богини, но он вновь сосредоточился. – Я должен почувствовать объятия Талоны снова. Помоги мне. Скажи, где отыскать остальных? Пожалуйста.
Когда Арвин начинал свою просьбу, в глазах фанатика отражались презрение и насмешка. Но постепенно выражение его лица смягчилось, и телу Арвина пробежала волна трепета. Пусть его никто и не обучал, но у него получается! Он использовал псионику, заставляя человека подчиняться его воле.
Волнение-то и стало причиной поражения, нарушив концентрацию. Культист мотнул головой, разрывая зрительный контакт с Арвином, и быстро заморгал. Ему с трудом удалось сесть, просунув пальцы между витками верёвки, и потянулся к своему пленителю, который, впрочем, сумел вовремя отскочить. Глаза сектанта закатились.
– Возьми меня, Талона! – завопил он. – Прими меня в свои сладкие объятия. Забери мою плоть, моё дыхание, саму мою душу!
Арвин был уверен, что пленник не плакал, однако по его щеке внезапно скатились три янтарные слезы. С каждым хриплым выдохом из лёгких культиста вырывался отвратительный запах, хуже того, что может быть в склепе, полном разлагающихся трупов. Молодой человек попятился, боясь дышать, но не в силах убежать. Он в ужасе наблюдал, как нарывы на теле пленника набухли и начали кровоточить. Культиста била сильная дрожь а одежда внезапно оказалась пропитанной потом. Даже стоя в двух шагах, Арвин ощущал исходящий от тела жар. С мрачной уверенностью он понял, что сектант наслал на себя магическую заразу. И если бы юноша сидел чуть ближе, а пленник преуспел в попытке коснуться его, то сейчас бы на полу в предсмертных муках корчился сам Арвин.
Тело фанатика раздулось, словно оставленный на солнце труп. Ещё момент, и его живот расширится до предела. Арвин уже слышал треск готовой разорваться плоти...
А он всё стоял и наблюдал.
Арвин кинулся к дверям. Захлопнув их у себя за спиной, он услышал звук разрывающейся мокрой ткани, и в дверь с внутренней стороны врезалась ударная волна. Юноша облегчённо перевёл дыхание, понимая, что снова спасся лишь благодаря везению, и коснулся бусины на шее.
– Девять жизней, – прошептал он.
Несколько мгновений он продолжал стоять, прижавшись к доскам двери и уставившись на людей на улице. Если слова культиста были правдой, их дни сочтены. Действительно ли Арвина волновало, погибнут горожане или нет? В Хлондете у него были сотни знакомых, но после смерти Ноулга не осталось ни одного друга. Не было и семьи, не считая отправившего его в приют дяди.
Следовало немедленно сообщить Зелии всё, что он узнал и посмотреть, вынет ли они из его разума «семя». Даже если и нет, из города нужно убираться как можно быстрее. Промедление грозило гибелью.
Если Зелия блефует, то Арвин окажется в безопасности – если предположить, что чума, которой Оспа собиралась заразить город, не сможет выйти за пределы его стен. Но даже если это произойдёт, то жрецы, в конце концов, остановят распространение болезни – как они делали это всегда, когда по Вилхонской протоке прокатывалась эпидемия. Возможно, Хлондет будет потерян, прежде чем священнослужители одолеют заразу, но Арвина это уже не касалось.
Он увидел Колима, пристроившегося на бордюре на другой стороне улицы. Мальчик, разведя руки с намотанной на них верёвкой, перебрасывал петли с пальца на палец в сложной последовательности, которую ему показал Арвин. Он пытался освободить бусинку-муху из «паутины», но, судя по хмурому и напряженному взгляду, без особого успеха.
Арвин вздохнул. Уйти и оставить Колима умирать он просто не мог.
Он не мог сбежать и от того, что на протяжении многих поколений будет оставлять детей без родителей. Арвин вспомнил о матери, отправившейся в Массам. Город был покинут девятьсот лет назад, но погубившая его чума всё ещё заражала окрестности.
Если бы Массамскую чуму сумели предотвратить, то мать Арвина, возможно, была бы жива. А вдруг и тогда, столетия назад, жил человек, у которого был шанс спасти город – а он им пренебрег.