Суть в следующем — не давайте им пищи. Через некоторое время они отстанут от вас, потому что увидят — какой смысл, он все равно ничего не говорит. Конечно, нельзя быть грубым. Вы должны быть вежливым. Но скучным.
Джеф слегка подался вперед.
— Вежливым, но скучным. Разве это не отразится в их статьях?
— Конечно, отразится, — тотчас согласился Крейг.
— Какая от этого может быть польза для нас? — спросил Джеф.
— Пресса — это не ваше средство массовой информации. Если вы посещаете какое-то собрание и выступаете там с речью в защиту доброго дела, это не обязывает вас становиться жертвой их игры. Ваше средство массовой информации — телевидение. Там ваши высказывания не могут быть искажены или отредактированы.
— Как бы не так, — возразил Джеф. — Видели бы вы, как кромсают телефильм, если его длительность превышает заданную на сорок секунд. Если нужно, они могут вырезать слоги.
— Если вы предоставляете им такую возможность, — сказал Крейг, глядя на Джефа.
— Вы можете и не давать им такой возможности, — отозвался Джеф. — Они просто берут и делают это.
Крейг улыбнулся, потер указательный и большой пальцы друг о друга, затем залез во внутренний карман и вытащил оттуда аккуратную стопку из белых карточек. Говоря, он похлопывал ею о ладонь своей левой руки.
— Им не удастся так поступить с вами. Если вы будете соблюдать мои правила. Не говорите свободно с прессой. Поберегите себя для телекамер. Заметив их, играйте так, словно вы на сцене. И давайте только те ответы, которые есть на этих карточках.
Джеф взял карточки, просмотрел их. На каждой было отпечатано какое-то заявление. Каждое заявление содержало примерно одинаковое число слов. Джеф вернулся к первой карточке. Там было краткое высказывание о свободе предпринимательства.
«Конечно, я — сторонник свободного предпринимательства. При условии партнерства между свободным трудом и свободным капиталом. Работая вместе, они могут достичь многого. Именно это сделало нашу страну великой. И сделает ее еще более великой».
Джеф посмотрел на Крейга.
— Тут нет ничего нового. Достойного внимания.
— Будет, когда это произнесете вы, — уверенно заявил Крейг. — Джеф, по-моему, вы не сознаете, как восхищаются вами люди. Они слушают, что бы вы ни говорили. И редакторы на ТВ знают это. Поэтому они будут использовать вас. А поскольку ваши заявления будут короткими, вам всегда дадут в обзоре новостей сорок — пятьдесят секунд эфирного времени. Без монтажа и купюр.
Конечно, если вы изъясняетесь длинными громоздкими фразами, как делает большинство политиков, вы провоцируете монтаж. А когда начинается монтаж, это приводит к искажениям. Поэтому ответ на любой вопрос должен занимать не более пятидесяти секунд. Я сказал вам. Не позволяйте средствам массовой информации использовать вас. Это вы должны использовать их.
Джеф снова начал просматривать карточки. Там были ответы на все вопросы, которые задавали ему в Сакраменто, включая такой: «Что делаете здесь вы, порядочный либерал?»
Он задержался на этом ответе. Прочитал отпечатанный мелким шрифтом текст:
«Я был не только порядочным либералом, я был человеком с обливающимся кровью сердцем. Да, я познал опасности, которые мы должны предотвратить. Этот опыт обошелся мне недешево. Это — одна из причин, по которой я нахожусь здесь».
— Это «обливающееся кровью сердце», — сказал Джеф. — Обязательно использовать такой оборот?
— В те дни вы не были коммунистом, да? — резко спросил Крейг.
— Нет, конечно!
— Однако они использовали вас. Чтобы защитить многих невинных актеров и писателей, вам пришлось также прикрыть нескольких коммунистов. Нет смысла отрицать это. Этот факт известен всем слишком давно. Поэтому прежде чем вас обвинят в излишнем сострадании бедным, сами назовите себя человеком с обливающимся кровью сердцем. Когда кандидат признается в какой-нибудь своей слабости, избиратели чувствуют, что они имеют дело с честным человеком. Поэтому вы сами поднимете этот вопрос. Обезоружьте их! Не дайте им шанса обвинить вас. Еще есть вопросы?
Джеф просмотрел оставшиеся карточки, прочитал каждый вопрос, каждый ответ.
— Что это, черт возьми? — спросил Джеф. — Две карточки с одним и тем же вопросом. Но ответы совершенно противоположные.
— Какой это вопрос? — сказал Крейг, прекрасно знавший это.
— Вы — кандидат на государственную должность?
— О да, есть такой вопрос.
— На первой карточке — отрицательный ответ. Но на второй написано: «Я говорил раньше, что если настанет время, когда люди этого штата захотят иметь политика-гражданина, у меня не останется иного выбора, как стать кандидатом. Думаю, это время пришло».
Крейг посмотрел на Джефа сквозь свои толстые очки, мобилизовав всю свою серьезность.
— Я никогда не даю человеку совет, как ему лучше распорядиться своей жизнью. Но, как я уже говорил, Джеф, — по-моему, вы не сознаете, какое воздействие вы оказываете на людей.
В последние годы вы обрели новый статус в их глазах. Статус, который вы никогда не имели прежде, будучи только кинозвездой. В последние месяцы несколько произнесенных вами речей сделали вас важной фигурой. Люди смотрят на вас. Они доверяют вам. Верят вам.
Вы думаете, что вами восхищаются как актером. Нет! Это восхищение человеком. Публика — это невинная девушка. Будучи порядочным человеком, вы можете играть ее чувствами. Раньше или позже вам придется заявить о своих намерениях. Удовлетворить запросы общественности. Это ваш гражданский долг. Никто не подскажет вам, что надо сказать. Вы сами должны решить это. Вы можете уйти. Можете сказать, что никогда не были кандидатом на государственную должность и не собираетесь им становиться. И можете сказать, что вы — кандидат. Нельзя лишь слишком долго уходить от ответа. Это нечестно по отношению к людям.
Поэтому здесь два ответа на этот вопрос. Выбор за вами. Я лишь предлагаю слова.
Джеф не дал немедленного ответа, но Крейг понял, что он добился своего, когда Джеф сказал:
— Я… я подумаю об этом. Поговорю с Клер.
Крейг знал, что скоро он получит ответ.
4
Вечером того дня, когда Джефу предстояло выступить со следующей речью, на стадионе колледжа «Глендора» было сыро и прохладно. Уолтер Крейг стоял в центре футбольного поля на пустом помосте, украшенном белыми, красными и синими гирляндами. Он посмотрел по сторонам. Люди начали проходить в ворота, расположенные в обоих концах стадиона. Они поднимались на трибуны, вытирали деревянные скамейки и садились.
Проклятые влажные калифорнийские вечера, сказал себе Крейг. Даже в апреле здесь бывают дожди. Сверху на поле сквозь туман падал свет прожекторов.
Сукин сын, подумал Крейг, почему он не согласился выступить в закрытой аудитории? Конечно, зал вместил бы только полторы тысячи зрителей; там не нашлось бы места для оркестра. Никто не мог сказать, сколько людей придут сюда. Явно меньше пяти тысяч, необходимых для заполнения стадиона.
Нервничая, Крейг забрался на платформу, которую соорудили за его счет для размещения телекамер. Он поздоровался с техниками и тотчас увидел, что если на трибунах останутся пустые места, телезрители это заметят. Просьба не показывать трибуны дала бы обратный эффект. Он уговорил телекомпании прислать сюда операторов, обещав, что «будет сделано заявление большого значения».
Помимо непогоды событие обещало пройти успешно. Время было выбрано правильно. Колледж «Глендора» избрал Джефа «Гражданином года». Крейг бросил взгляд на трибуны. Они заполнялись, хотя и медленно. Люди прибывали в плащах, с зонтиками. Возможно, все пройдет неплохо, несмотря на его опасения.
Дойдя до автостоянки, Крейг увидел подъезжающий огромный автобус. Он с ужасом заметил, что «дворники» были включены. Значит, где-то поблизости шел дождь. Водитель просто не успел выключить стеклоочистители. Крейг направился к автобусу, из которого начали выходить репортеры. Здороваясь с ними, он почувствовал, что бар и буфет, организованные им в автобусе, сделали свое дело. И весьма неплохо, отметил Крейг.