— Он означает, что вы полностью раскрываете карты перед стороной, у которой в дальнейшем могут возникнуть претензии. Располагая всей информацией, она подтверждает свое согласие. Этот принцип чаще всего применяется к юридическим вопросам, связанным с медицинской практикой.
Теперь Доктор вспомнил, что он слышал об этом принципе, будучи интерном. Старые опытные врачи говорили ему, что в сложных ситуациях в целях самозащиты от судебного преследования необходимо ознакомить пациента со средствами, целями и опасностями выбираемого метода лечения и заручиться его согласием. Тогда врачу ничего не угрожает.
Ирвин Коун посмотрел на Роуза и спросил:
— Вы считаете, что в нашем случае это сработает?
— Я не вижу причин, по которым суд отказался бы учесть этот принцип. Конечно, на практике он может оказаться неосуществимым. Он порождал бы дополнительные сложности при подписании контракта с каждым клиентом. И некоторые клиенты не подтвердят своего согласия, будучи полностью проинформированными. Они могут создать проблемы.
Доктор придвинулся к Роузу еще ближе.
— Вы могли бы составить типовой договор, способный защитить нас?
— Боюсь, что нет, — сказал Роуз. — Конечно, мы проведем тщательные исследования.
— Да, да, я понимаю, — нетерпеливо произнес Доктор.
— Дайте нам неделю или десять дней. Мы позвоним вам.
— Хорошо, хорошо, — сказал Доктор, хотя слова Роуза не понравились ему; он спешил покинуть кабинет адвоката.
Возвращаясь в лимузине в офис ТКА на Мэдисон-авеню, трое мужчин молчали. Перед тем, как автомобиль остановился возле входной двери, Доктор сказал:
— Если убрать всю юридическую шелуху, он сказал, что мы не сможем это сделать. Без серьезного риска. Если только… принцип сознательного согласия…
Доктор не закончил фразу. Следующие несколько дней он посвятил текущим делам, связанным с нью-йоркской деятельностью ТКА. К концу недели он, похоже, уже радовался тому, что летит последним вечерним рейсом в Калифорнию.
Ночью ему не спалось, хотя в самолете он располагал кроватью. Он пытался определить, куда надо приложить силу. Роуз посоветовал заручиться согласием. Сделать это заранее. Однако юрист также сказал, что на практике не удастся добиться согласия всех клиентов ТКА. Те, кто откажется, создадут проблемы.
И все же должна была существовать кнопка, которую он мог нажать; правильно приложив к ней силу, он добьется нужного результата.
Если нельзя договориться с каждым клиентом в отдельности, почему не получить коллективное согласие? Если нужна совокупность всех талантов, куда надо обратиться? Конечно, в гильдию! Правильно выбранный человек из одной гильдии добьется для него коллективного согласия! За первой гильдией последуют остальные. Чтобы заставить членов гильдии отказаться от права на частное представление их интересов, потребуется тонкая работа, но она может быть выполнена. Должна быть выполнена.
Перебирая в уме президентов гильдий, Коун внезапно вспомнил о блестящем выступлении Джефферсона на слушаниях, состоявшихся на прошлой неделе. Личная история Джефферсона вызвала симпатию к нему не только у страны в целом, но и у каждого актера, сценариста, продюсера, чьи связи с коммунистами обрели моральное оправдание.
Джеф Джефферсон! Президент Гильдии киноактеров. Он мог стать точкой приложения силы.
Конечно, вновь завоеванный Джефом престиж мог сыграть двоякую роль. Актер стал более сильным союзником, однако обрел дополнительную независимость. На него мог снова появиться спрос. Тогда управлять им станет сложнее. Необходимо воспользоваться престижем Джефа и при этом не дать актеру превратить его в капитал. Если последнее произойдет, Джеф станет невосприимчивым к давлению Доктора.
Эта задача потребует ловкого манипулирования, но маленький человек любил подобный вызов.
Он сосредоточит все свои усилия на Джефе Джефферсоне и проблемах, связанных с новым статусом актера.
Приняв это решение и обретя надежду на получение сознательного согласия всей индустрии, Доктор расслабился. Он задремал где-то над Небраской, а проснулся уже при посадке в Лос-Анджелесе.
Часть четвертая
1
После появления Джефа Джефферсона перед комиссией конгресса его жизнь заметно изменилась. Теперь актеру звонили сценаристы, которые никогда прежде не были его поклонниками. Ни одно светское мероприятие, связанное с киноиндустрией, не обходилось без участия Джефа.
Все его время было заполнено до отказа. Его потребность ощущать себя необходимым обрела удовлетворение. Ему начали присылать сценарии. Джефу не предлагали главные роли в больших фильмах. Но это были хорошие сценарии с достойными вторыми или характерными ролями.
И все же его жизнь не была такой благополучной, какой она казалась. В ней существовала Джоан. Через несколько недель должно было состояться присуждение «Оскаров». Напряжение Джоан нарастало. Она больше пила, меньше ела. Ее фотогеничное лицо с великолепными точеными скулами становилось слишком худым; оно выдавало ее душевное состояние.
«Что, если Джоан проиграет?» — спрашивал себя Джеф. Да, она была фавориткой. В отличие от бродвейских звезд, вызывавших к себе неоднозначное отношение, Джоан сделала карьеру, восхищавшую большинство настоящих голливудских ветеранов, начавших с самого низа и с помощью упорного труда поднявшихся на вершину. Они, конечно, будут голосовать за актрису, повторившую их путь.
К тому же Джоан успешно справилась с ролью, которую многие люди считали слишком сложной для нее. Она как бы забыла о своей красоте, чтобы сыграть простую, необразованную девушку в весьма трогательной истории. Эта роль была далека от тех комедийных ролей, которые она играла раньше. Голливуд гордился Джоан и, похоже, хотел присудить ей свою высшую награду.
Джеф желал Джоан победы, потому что боялся ее реакции на поражение. Однако его раздражало, что она может получить премию, в то время как он ни разу не попал в номинацию. Он начал читать присылаемые ему сценарии, ища не только хорошую историю, но и выигрышную роль, способную принести «Оскара». Если не главную, то хотя бы вторую.
Уже оказавшись на грани отчаяния, он нашел ее — роль, которая произвела на него сильное впечатление. Она была не главной, а характерной, и могла принести «Оскара». Однако Джеф боялся ошибиться. Утром следующего дня он в третий раз перечитал сценарий, потом позвонил Доктору, собираясь сказать ему, что наконец отыскал идеальную роль. Он огорчился, когда Элиза сообщила ему, что Коун все еще находится в Нью-Йорке. Она обещала оставить Доктору сообщение с просьбой позвонить Джефу немедленно по возвращении.
Но, вернувшись в Калифорнию, Доктор не позвонил Джефу. И на следующий день тоже. Он связался с актером лишь в середине третьего дня. Это не было случайной небрежностью, вызванной накопившимися делами. Доктор расчетливо, сознательно заставил Джефа ждать. Это было частью большого плана, вызревшего в голове Коуна во время перелета. Позвонив наконец актеру, Доктор извинился за задержку. Сообщив Джефу о том, что в Нью-Йорке по-прежнему говорят о его выступлении перед комиссией, Доктор продемонстрировал готовность выслушать актера. Джеф рассказал о сценарии и роли, способной принести ему успех.
— Кто будет режиссером? — спросил Доктор.
— Хатауэй, — ответил Джеф.
— Хатауэй прекрасно подойдет для такого фильма! Я на всякий случай проверю это! — сказал Доктор. — Позволь мне прислать к тебе человека за сценарием, — добавил он. — Я сам прочитаю его за уик-энд.
Впервые за много месяцев Джеф обрел покой. Если Доктор находил время для прочтения сценария, это означало, что, одобрив его, он сам займется этим проектом. Когда сценарий нравился Доктору, дело начинало двигаться. Нужный режиссер оказывался свободным. Чудесным образом появлялись исполнители других ролей. И бюджет был всегда щедрым.
Уик-энд казался бесконечным. Джеф не сообщил Джоан о сценарии. За несколько недель до присуждения «Оскаров» у нее хватало своих проблем, хотя киностудия тратила тысячи долларов на рекламную кампанию, способную принести актрисе необходимое для победы количество голосов. И все же до получения «Оскара» она не могла расслабиться. Джоан потягивала датский джин из изящной голубой фарфоровой кружки.