— Я слышал, что вы — неприятный тип, но мне не говорили, что вы — гомик.
— Что это значит, черт возьми? — злобно спросил режиссер.
— У меня однажды был массажист, — невозмутимо сказал Джеф. — Он касался меня точно так же. Я не понимал, почему, пока он не начал приставать ко мне. Поэтому я вздрагиваю каждый раз, когда вы касаетесь меня.
— О! — Берни сделал вид, будто объяснение удовлетворило его.
— Поэтому, будьте добры, — сказал Джеф, — не прикасайтесь ко мне. Просто говорите, чего вы хотите. Думаю, я пойму.
Он почувствовал, что с этого момента он завоевал симпатию труппы. Когда пришло время ленча, Клер и Гомер Клинтон спросили Джефа о его планах. Поскольку Фредди ушел, Джеф отправился с ними в большой ресторан, расположенный на Бродвее. По дороге Клер сказала:
— Вы разозлили его.
— Чем? Я старался этого не делать.
— Во-первых, знанием ваших слов.
— Это плохо?
— Берни любит, когда актеры приезжают с Побережья неподготовленными, беспомощными. Это дает ему ощущение господства, власти и пополняет коллекцию историй для вечеринок о том, как он научил очередную звезду играть или спас чью-то игру от полного провала. Это его единственный шанс быть большим человеком, — печально произнесла она.
— Я знаю этот тип.
— Но он хороший режиссер, — добавила Клер. — Думаю, у вас больше не будет с ним проблем.
Затем она внезапно спросила:
— Это действительно было? С массажистом?
Джеф улыбнулся.
— Конечно, нет.
— Это хорошо, — сказала она.
— Почему?
— Не знаю. Наверно, я рада, что гомикам не удается добираться до таких мужчин, как вы. Вас осталось немного.
— Что, по-вашему, произошло бы, если бы такой массажист действительно существовал? И он стал бы приставать ко мне?
— Мне неприятно думать об этом, — сказала она. — От таких мыслей по моей коже ползут мурашки. У меня два сына.
— Хорошо, мамочка, я никогда не буду забавляться с гомиками. Даю слово.
Они оба рассмеялись.
Джефа радовало общество женщины, с которой можно было дружить без намека на роман.
Когда они добрались до ресторана, Джеф извинился, прошел к телефонной кабинке и позвонил в отель. Никаких новостей относительно Шарлен. Она не появилась. Не звонила. Он попытался убедить себя в том, что она сейчас едет из Чикаго. Перед уходом из ресторана Джеф снова позвонил. Никаких вестей.
После ленча они продолжили подробный разбор сцен. Знакомились с перемещениями по сцене, расположением камер и предметов реквизита. После такой работы кажется, что сцена никогда не станет снова цельной. Но после каждого такого разбора Берни заставлял их дважды сыграть сцену от начала до конца. Это помогало.
Фредди Фейг был прав. Гном был злым, жестоким хером, но абсолютно компетентным режиссером. Это помогло Джефу пережить первый день репетиций, хотя его начало, казалось, оправдывало все опасения, которые испытал актер, когда Доктор заговорил с ним о постановке телеспектакля в Нью-Йорке.
Когда они репетировали последнюю сцену, в зале появился Фредди Фейг. Его сопровождал высокий мужчина в деловом костюме. Незнакомец смотрел на происходящее весьма скептически. Когда репетиция закончилась, Фредди пересек зал. Мужчина следовал за ним. Фредди явно хотел что-то сказать Джефу с глазу на глаз. Его спутник, похоже, стремился не допустить этого.
Когда они подошли к Джефу, актер застегивал воротник рубашки и надевал галстук. Фредди пришлось представить высокого человека без предисловия и объяснений.
— Джеф, это Карл Брюстер из ССД. Он занимается счетом «Алюмко».
Джеф улыбнулся, пожал руку Брюстеру, который тоже улыбнулся, хотя и не смог скрыть свое беспокойство. После короткой вежливой беседы Брюстер отошел поговорить с режиссером. Было ясно, что Брюстер задает какие-то важные вопросы. И что эти вопросы касаются Джефа. Актер вспомнил, что Брюстер был тем самым человеком, о котором его предупреждал Доктор.
— Чем он так обеспокоен? — спросил Джеф Фредди.
— Первое, что вы должны усвоить относительно телевидения, — объяснил Фредди, — это то, что управляющие рекламных агентств всегда нервничают. При каждой постановке они изводят режиссеров вопросами. Хорош ли сценарий? Не слишком ли он длинный? Подходит ли труппа?
— Подходит ли звезда? — сердито перебил Джеф.
— Тут нет ничего личного. Они спрашивают о каждой звезде. Оливье играл у нас в качестве гостя, и они беспокоились даже насчет него. Таковы правила игры. Без нервотрепки эти ребята заскучают.
Клер подошла попрощаться. Она неожиданно поцеловала Джефа в щеку.
— Я сделала это, — поддразнила она Джефа, — теперь я могу пойти домой и сказать моему мужу — сегодня я поцеловала знаменитую кинозвезду. Это пробудит в нем ревность. Ничто не делает еврея-стоматолога более страстным, чем ревность.
Они оба засмеялись; Джеф спросил:
— Вы замужем за евреем?
Улыбка внезапно исчезла с лица Клер.
— Да, а что? Вам это не нравится?
— Нет. Я просто хотел знать. Если вы согласны говорить на эту тему. У вас получается? Я имею в виду, на самом деле?
— Да, получается. Поверьте мне.
Она произнесла это с сочувствием, и он тотчас понял, что она догадалась, почему он спрашивает.
— Спасибо. До свидания. Увидимся утром.
Он взял руку Клер, поцеловал ее, потом поцеловал актрису в губы.
— Теперь вы можете сказать, что звезда ответила на поцелуй. Он не даст вам уснуть до утра!
Джеф и Фредди поехали в лимузине через город. В пути Фредди сказал Джефу, что режиссер будет звонить ему в отель каждый вечер. Таким образом они смогут разрешать все проблемы в отсутствие труппы.
Когда лимузин остановился возле «Плазы», Фредди произнес:
— Не забывайте — если я могу что-то для вас сделать…
— Есть одна просьба… — начал Джеф.
— Какая? — обрадованно выпалил Фредди.
— Прекратите этот дерьмовый спектакль! Это обслуживание по высшему классу! Я — звезда, но не идиот. Я могу найти дорогу через город, воспользовавшись такси. Меня не надо привозить и доставлять назад, как двухлетнего ребенка. И я не злоупотребляю спиртным, так что нет необходимости проверять меня каждый вечер. У меня устойчивые привычки во всем — от посещения туалета до явки на репетиции. Так что оставьте меня в покое!
Не дождавшись ответа, он выскочил из лимузина и зашагал вверх по ступеням «Плазы».
На стойке администратора для него не было сообщений. Джеф отправился в свой «люкс», решив заказать напитки, но заметил, что кто-то прислал ему в ведерке со льдом по одной бутылке скотча, бербона и водки, а также содовую и тоник. На маленькой карточке было напечатано: «Подарок от «Плазы».
С ним снова обошлись, как со звездой первой величины.
Он не стал включать свет в комнате. Смешал себе напиток, подошел к окну посмотреть на парк и подумать о Шарлен. Когда позвонил Берни, Джеф с трудом услышал звук. Он пробормотал, что может поговорить, выслушал режиссера и положил трубку, не высказав никакого собственного мнения.
Прошло больше часа. Шарлен не звонила. Джеф собрался пойти пообедать, хотя у него не было аппетита. Даже если бы он проголодался, ему не хотелось есть в одиночестве. Он решил заглянуть в телефонный справочник, найти там номер Клер и позвонить ей. Но он не знал ее фамилии по мужу.
Он все же взял манхэттенскую телефонную книгу и начал искать на букву К. Коэн, Коукинс, Колстен, Колтон… Колтон, Клер. Строкой ниже — Колтон, Ирвин, Доктор. Адрес был тот же. Значит, это ее фамилия по мужу. Он раздумал звонить. Он подождет.
К восьми часам Джеф обнаружил, что он грозит Шарлен. Если она не появится, он воспользуется предложением Фредди насчет двух девушек. Но он знал, что не поступит так. Вместо этого он решил позвонить Клер. Она поймет его. Днем она тотчас догадалась, когда он спросил ее насчет брака с евреем. Он снял трубку и неожиданно услышал голос телефонистки:
— Мистер Джефферсон?
— Да.
— Вам звонят, мистер Джефферсон.
— Хорошо! — быстро ответил он и услышал голос Шарлен:
— Джеф, дорогой, это ты?