Джеф не пытался дать ответы, даже не намекал на возможные решения. Он закончил нотой грусти и сожаления. Без единого слова упрека ему удалось обвинить каждого политика штата. Когда он замолчал, зазвучали мощные аплодисменты. Это были не те овации восхищения, которыми его встретили. Эти аплодисменты обещали активную поддержку.
Крейг молча ликовал. Он сделал свое дело. Превратил актера в серьезного претендента на власть.
Не только один Крейг понял это. Мужчины, сидевшие на помосте и выступавшие перед Джефом, также отметили происшедшее. Даже главный оратор дня, сенатор Соединенных Штатов, заподозрил перемену. Она превратилась в уверенность, когда его собственное длинное обращение, над которым его помощники работали несколько дней, чтобы обеспечить повторное выдвижение, потерпело неудачу. Ожидаемые аплодисменты в середине речи не зазвучали. Все взгляды были прикованы к концу стола, где сидел Джеф Джефферсон, внимательно слушавший сенатора.
Репортеры тотчас уловили наметившуюся тенденцию. Как только обед закончился, они окружили Джефа. По требованию Крейга все сидевшие за столом Доктора остались на своих местах. Сам Крейг направился к помосту и остановился за спинами репортеров.
Посыпавшиеся вопросы были именно такими, какие ожидал Крейг. Сейчас его интересовали ответы Джефа.
— Джеф, это был ваш первый выстрел в битве за право выйти на политическую арену?
— Вы намерены стать кандидатом на государственную должность?
— Какую должность?
— Что делаете в таком месте вы, порядочный либерал?
Джеф улыбался.
— Послушайте, друзья, я пришел сюда только для того, чтобы произнести речь. Я не готов отвечать на вопросы. В своем выступлении я поставил много вопросов, на которые, я надеюсь, политики смогут ответить.
— Значит, вы не считаете себя политиком?
— Определенно нет. Возможно, в этом и заключается ошибка. Слишком много профессиональных политиков. И мало активных граждан. Эта нация родилась благодаря мужеству и самопожертвованию солдат-граждан при Конкорде и Лексингтоне, и она может развиваться только благодаря самопожертвованию граждан-политиков.
Крейг узнал в этой фразе цитату из речи, которую он написал для одного второстепенного выступления Джефа. Во время интервью Джеф дважды использовал цитаты из речей, написанные для него Крейгом.
Когда Крейг почувствовал, что Джеф может попасть впросак, он поднялся на помост. Репортеры тотчас поняли, что они не ошиблись в своих догадках. Это было событием. Присутствие Крейга многое объясняло. Газетчики получили материал. Теперь они спешили написать свои статьи, не стремясь копать глубже.
Возвращаясь в самолете в Лос-Анджелес, Клер, Доктор и Спенс наперебой поздравляли Джефа. Только Крейг оставался молчаливым и задумчивым. Именно такой искренний, бесхитростный, доброжелательный человек, как Джеф, был необходим для обновления республиканской партии. Несмотря на то что он зарабатывал полмиллиона долларов в год, ему удалось убедить аудиторию в том, что он разделяет ее тревоги и опасения за судьбу штата и нации. А главное, он был искренним.
Лимузин Доктора ждал их в аэропорте Бербенка. Все, кроме Крейга, сели в машину. Крейг предпочел ехать на своем автомобиле.
Джефа больше всего радовало явное ликование Клер по поводу его успеха. На этот раз до ее отъезда он сделает ей предложение. Она должна согласиться.
Клер действительно согласилась.
Раньше чем через сорок восемь часов после линкольновского обеда Уолтер Крейг прибыл в офис Доктора. День уже заканчивался, поэтому Крейг, Спенс и Доктор выпили. Поскольку совещание состоялось по инициативе Крейга, Доктор обратился к нему с простым вопросом:
— Ну?
Крейг сунул руку в карман и разложил на столе Доктора более дюжины различных по размеру вырезок из газет Лос-Анджелеса, Сан-Франциско, Сакраменто, Сан-Диего и других, менее крупных, городов штата. Заголовки были впечатляющими по содержанию и крупными по размеру. «Джефферсон всколыхнул республиканцев», «Новая роль кинозвезды?», «Джефферсон — республиканец. Возможно ли это?», «Новая надежда слабеющих республиканцев?», «Республиканцы движутся влево?», «Новый золотой мальчик для золотого штата?». Доктор пробежал взглядом по заголовкам, прочитал первые фразы и передал вырезки Спенсу. Крейг оставался серьезным, почти мрачным до тех пор, пока Доктор не посмотрел на него.
— Почему вы такой грустный? Великолепная работа! — сказал Коун.
Крейг шагнул к бару. Приготовил себе очередной напиток.
— Самое главное в этих статьях — то, что я искал, — это ответ на вопрос: «Воспримут ли его всерьез?»
— Это произошло! — с энтузиазмом произнес Спенс.
— Да! Несомненно! Что порождает проблемы, — сказал Крейг.
— Вы считаете тот вечер проблемой? — спросил Спенс. — Я бы не хотел увидеть, как вы реагируете в случае провала.
— В моем деле легче всего справиться с неудачей. Все завершается в ночь после выборов. Но когда сталкиваешься с успехом, дело обстоит иначе, — ответил Крейг, так и не раскрыв причину своего беспокойства.
— И что же происходит в случае успеха? — спросил Доктор.
— Они воприняли его всерьез! — заявил Крейг. — Теперь нам придется принимать решения.
— Какие?
— Он не может больше появляться на телеэкране. Иначе мы нарушим требования равного эфирного времени.
— Я могу решить эту проблему, — сказал Доктор.
— И убедить его отказаться от гонораров? — спросил Спенс, думая о своей доле комиссионных ТКА.
Прежде чем Доктор ответил, Крейг выпалил в сторону Спенса:
— Убеждать его — моя работа! Я позабочусь об этом!
— Каким образом? — с искренним любопытством спросил Доктор.
— Это просто, как подцепить триппер. И основано на том же принципе. Постоянное общение с людьми. Он будет появляться перед публикой, слушать аплодисменты, замечать поклонение. Его захватит азарт. Он проникнется убеждением в том, что они не только хотят его, но и нуждаются в нем. Когда это произойдет, он станет боксером, почуявшим вкус победы. Ничто его не остановит. Он сделает все необходимое для успеха. Главное — пробудить в нем азарт.
— Как мы узнаем, что это произошло? — спросил Доктор.
— Когда это случится, вы сразу поймете.
Если у Доктора и были сомнения, то он не выдавал их.
Крейг вернулся к волновавшему его вопросу.
— Как мы оставим его на виду у публики, если телепостановки прекратятся?
— Как мы оставим его на виду у публики?
Доктор еще не рассматривал этот аспект проблемы.
— Мы продумаем это, — обещал он, давая понять трудность задачи. — Что еще?
— Теперь — самое главное. Он должен полностью отдать себя в мои руки! — заявил Крейг.
— Пока что управлять им было несложно, верно? — спросил Спенс.
— До сих пор им еще не занимались! — отозвался Крейг. — Ему дали произнести несколько речей. Он появился перед людьми и сделал это.
— И чертовски хорошо! — сказал Спенс.
— Чертовски хорошо, — согласился Крейг.
Он подошел к столу, взял газетные вырезки и стал читать обведенные красным карандашом места.
— Поскольку теперь его воспринимают всерьез, ему будут задавать серьезные вопросы. Это уже началось тем вечером.
— Это хорошо, не правда ли? — сказал Спенс.
— Он держится не лучшим образом с политическими репортерами. Он — актер. И реагирует, как актер. Дайте ему слова, и он произнесет их. Дайте ему образ, и он воплотится в него. Но сам по себе он — ничто. Он плохо парировал вопросы тем вечером. Не чувствовал, когда надо уклониться, и как это делать. Он не знает, что ответить на вопрос репортера: «Что делаете в таком месте вы, порядочный левый демократ?»
— Насколько это плохо? — спросил Коун.
— Это не смертельно. Если он будет сотрудничать с нами. Выполнять наши указания, — сказал Крейг.
— И в таком случае?.. — сказал Доктор.
— Он самый неискушенный претендент, имеющий все шансы быть избранным.