— Что только?
— Никто никогда еще не делал со мною так.
Он тихо рассмеялся:
— Сколько всего тебе еще предстоит узнать!
Повернув голову, Марина осторожно взглянула на Машу. Маша сидела молча и не мигая смотрела на них. Казалось, ей нравится то, что она видит. Когда все закончилось, Маша тихо подошла и поцеловала Илью в лоб. Илья потерся о ее плечо головой. Марина почувствовала, что сейчас у нее окончательно съедет крыша. Глаза у Марины стали сами собой закрываться, секунд двадцать она еще сопротивлялась этому, потом сдалась и начала погружаться в сон. Сквозь сон Марина почувствовала, как чьи-то руки, более мягкие и нежные, чем руки Ильи, снимают с нее остатки одежды и осторожно перекладывают на простыню. Коснувшись головой подушки, Марина неожиданно разрыдалась, так и не просыпаясь и не открывая глаз, сама не понимая о чем. Слезы лились по ее лицу, заливаясь в уши и нос. Чей-то голос, ужасно похожий на голос Марининой мамы, ласково прошептал ей в ухо: «Не плачь, что ты, все будет хорошо». Марина пробормотала в ответ что-то благодарное, повернулась на бок и провалилась в долгий, глубокий, почти без сновидений сон.
9
Просыпаясь, Марина услышала звуки флейты и не могла сначала понять, во сне это или наяву. Потом Марина открыла глаза и поняла, что это ей не снится. Она посмотрела на Илью — он тоже уже не спал. Марина огляделась. Ни детей, ни Маши в комнате не было. Верно, ушли спать в комнату рядом.
— Кто это? — спросила Марина. — Кто это играет?
— Это Вика, жена Валерьяна, — ответил Илья. — Вика приехала. — Лицо его озарила радостная улыбка, и не подготовленное к этой улыбке, застигнутое врасплох Маринино сердце привычно-болезненно сжалось. «Что это? — подумала Марина. — Я ревную? Кого, к кому мне тут ревновать?» — и на помощь пришла полузабывшаяся спасительная мысль: «Это же все не всерьез, все понарошку!» Марина успокоилась, положила голову на теплую грудь Ильи и расслабленно замурлыкала. Ей было хорошо, и чудесные звуки флейты подчеркивали это настроение.
— Она кто? — осторожно спросила Марина, не поднимая головы. Курчавые волоски, росшие на Илюшиной груди, щекотали ей губы и ноздри.
— Наркоманка, — коротко отозвался Илья с веселой легкостью в голосе, точно это было профессией.
— Ужас какой! — произнесла Марина, но как-то совершенно не панически, без положенного для этой фразы выражения. — А что она делает?
— Да все! Колется, колеса глотает. Не в этом дело! — перебил он сам себя с неожиданной резкостью и замолчал.
Марина почувствовала, как грудь под ее щекой напряглась. Это Марину напугало. Но она все-таки не сдержалась и задала главный вопрос:
— Илья, послушай, если она его жена, тогда почему он с ней не живет, или она не живет здесь с нами?
— Все потому же. Вика человек бескорневой. Она, в сущности, нигде не живет, а везде, здесь в том числе, иногда бывает. У нее случаются нервные и прочие срывы, и тогда добросердечные папа с мамой кидаются ее искать, они, между прочим, большую часть жизни пребывают в хроническом поиске Вики, болезнь у них такая, ей-Богу! Когда они ее наконец находят, тут же норовят упрятать ее в психушку, ну а Валерьян на правах мужа оттуда ее выцарапывает. Он, собственно, затем на ней и женился. Потом он привозит ее к нам сюда, и мы всем кагалом приводим ее в порядок.
— А потом? — Но ответ Марина уже знала. — А потом она опять уезжает.
Илья тяжело вздохнул и потер большим пальцем переносицу.
— Но иногда, вот как сейчас, наведывается. И знаешь, когда она здесь, нам всем кажется, что ей тут хорошо, и мы тоже, конечно, довольны: не надо лишний раз беспокоиться: где она, что с ней? Вика такой человек хороший — чистый, светлый, такое ясное солнышко, сама сейчас увидишь…
— Слушай, Илья, а как так вышло, что ее родители до сих пор не знают здешнего адреса? — перебила его Марина, не в силах дальше молчать, чувствуя, как захлестывает ее с головой волна нестерпимой ревности. — Это же, насколько я понимаю, довольно долго все тянется?
— Да знают они, конечно! Но им Сан Саныч пару раз тут такую встречу устроил, до сих пор небось трясутся! У них, видишь ли, знакомые общие есть, так Саныч им пригрозил репутацию испортить, если еще когда здесь появятся. Дескать, много будете выступать, завтра же весь свет узнает, как вы тут с дочерью родной обращаетесь. Я сам даже удивился, как это на них подействовало. Так что здесь для Вики этакий домик. Знаешь, как малышня играет: «Не тронь меня, я в домике!» — Он помолчал. — А может, она потому здесь не живет, что тут ей от Дениса покоя нет.
— В смысле?
— В смысле, что как только Вика тут обживется хоть чуть-чуть, так у Дениски сразу руки чешутся с иглы ее снимать, человека из нее делать. Прямо душа его медицинская гореть начинает. А Вике это все не в кайф, конечно. Ее тоже можно понять, верно? Всех можно понять, если цель себе такую поставить. — Илья неожиданно резко сел, и Марина с него скатилась.
— Эй, ты чего? — со страхом спросила она.
— Да ничего, вставать пора, вот что. А ты что подумала? — Илья наклонился и снисходительно чмокнул Марину в нос. — А ну, кто мне расскажет, чье сегодня дежурство?
— Ах! — ахнула Марина и как ошпаренная слетела с постели. Накинув на ходу халат, она опрометью понеслась в кухню. На часах было десять минут девятого. «Кошмар! — думала Марина. — Что теперь будет-то?» И как только она могла забыть?
С разбегу Марина перемахнула через порог, пронеслась дальше и остановилась только на середине кухни. У окна стояла незнакомая девочка с флейтой в руках, ясное дело, Вика.
— Привет! — наскоро поздоровалась с ней Марина и, не глядя в ее сторону, полезла доставать крупу.
Пакет был дырявый, а движение — слишком резким, и полпакета просыпалось, но некогда было собирать. Ссыпав остатки крупы в кастрюлю, Марина побежала к раковине наливать воду, потом с полной кастрюлей так же бегом к плите, по дороге, разумеется, половина воды выплеснулась на пол.
— Тьфу, черт, ничего нынче не получается! — обозлилась Марина и ахнула со зла всю кастрюлю на пол.
Девочка у окна залилась сухим, трескучим смехом. Марина неприязненно посмотрела на нее. Ей-то чего тут надо? Сидела бы себе в столовой или шла бы к себе в комнату. Наверняка у нее есть тут своя комната, у всех ведь есть.
— Ты всегда так забавно завтрак готовишь? — спросила девочка, давясь от смеха.
— А что? — Марина начинала закипать.
— Ну не злись, не злись, хочешь, я тебе помогу?
«Ну что за народ? — подумала Марина, по-прежнему продолжая злиться. — Не люди, а какая-то сплошная «скорая помощь». Однако она хмуро кивнула, а что ей еще оставалось? Вдвоем они в самом деле управились довольно быстро, так что с завтраком не запоздали.
В разгар готовки в кухню заглянул Илья, нежно обнял и поцеловал сперва Марину, после Вику и лениво поинтересовался, не отпуская Викиных плеч:
— Ну, чего прискакала?
— Не прискакала, а приехала! — Вика дернула плечом, высвобождаясь из его объятий. — Приехала на Сонин день рождения. Я ведь ей как-никак крестной матерью прихожусь!
— А разве… — начала было Марина какую-то вежливую фразу и осеклась. Ей и без того было о чем подумать. Похоже было, что эти семь дней попросту выпали у нее из жизни. «Ох, что же я наделала! — стукнуло вдруг ее. — И как же я теперь после всего этого жить буду? Это ведь не любовь». Не любовь. На сей раз она знала это точно. Марина с нежностью взглянула на Илью. Ее третий мальчик. Меньше чем за полгода. Есть о чем задуматься. Если так пойдет, то уже года через два ей не хватит пальцев на руках и на ногах, чтобы сосчитать мальчиков, каждый из которых должен был стать единственным. А почему бы нет? Ведь у Ильи такие глаза, теплые, глубокие, бархатистые… И Валерьян по-своему тоже неплох, как он о лошадях говорит. А о Денисе вообще говорить нечего. Марина готова была отдать себя целиком любому из них, загвоздка только в том, что никому из них это не нужно. Никому она не нужна!
Марина зябко повела плечами. За окном шел снег, стекла разукрасили морозные узоры, но внутри, в Крольчатнике, было тепло и даже почти жарко. В доме было центральное отопление. Почему тогда Марине так холодно?