«Я одна, — думала она с тоской. — Бог ты мой, я совсем одна, однее не бывает!»
Она опять посмотрела на Илью. Он о чем-то беседовал с Викой, слов было не слышно, точно между ними и Мариной внезапно выросла тонкая стеклянная стенка. «Фенечка», — всплыло вдруг в голове, словно обрывок какой-то ужасно важной мысли. Ну конечно же, именно фенечка! Нужно немедленно пойти к себе и перебрать все сваленные на дне рюкзака «драгоценности», выбрать что-нибудь покрасивее для Соньки. Что-нибудь совершенно необыкновенное. У Марины есть пара вещиц. Сонька будет рада, она ведь страшная кокетка!
На сердце у Марины потеплело, и она радостно побежала к себе.
10
От приготовления обеда Марину отстранили: на кухне всем Крольчатником готовились Сонькины любимые блюда. Соньку начали заваливать подарками с самого завтрака, но Маринины фиолетово-черные бусы были тем не менее оценены весьма высоко. Сонька с ними не расставалась. Весь день они болтались у нее на шее, и даже перед сном Сонька не пожелала с ними расставаться, так в бусах и легла. А ночью, во сне, сделала, видимо, какое-то слишком резкое движение или нитка была старая, в общем, утром оказалось, что бусы рассыпались по всей кровати. То-то было горе! Впрочем, это было только утром, зато весь день Сонька проходила в Марининых бусах, с гордостью демонстрируя их каждому: «Вот! Марина! Мне подарила!» И Марина чувствовала себя польщенной.
К обеду съехались все. Такое событие! Валерьян и Денис, отсутствовавшие накануне, входя в столовую, как обычно, перецеловали всех подряд попавшихся по дороге девочек, впервые за эти дни Валерьян поцеловал и Марину, небрежно, походя, но до чего же сладко ей это показалось! Как Марина, оказывается, соскучилась по нему — все-таки Валерьян был ее первым мужчиной. Марине вспомнилось, как она долго и почти безнадежно пыталась его полюбить, полюбить по-настоящему, ведь нельзя, чтобы она отдавалась не по любви. А по чему? Из любопытства, что ли? Вообще интересно, зачем она все это делает? Об этом стоило подумать, только времени пока что не было. Неожиданно под окном зашумел мотор: небывалый, непривычный для Крольчатника звук. Приехала Магда.
Женщине, вошедшей в столовую, могло быть сколько угодно лет. Если припомнить рассказ Ильи, то выходило, что ей никак не меньше семидесяти. Но даже слова «прекрасно сохранилась» ни капли с ней не вязались. На Магде было узкое и длинное бархатное платье, темно-вишневое, почти что коричневое. Сама Магда была сухощавой, с широкими бедрами и поступью львицы.
Она всех без исключения называла деточками, но каждый раз это «деточка» звучало у нее по-разному: то ласково, то как бы механически, а то вроде бы слегка игриво.
— Деточка! — войдя, обратилась она к Марине, вежливо и без всякого выражения. — Позови мне, пожалуйста, Алену. Скажи ей, что приехала Магда. Она знает.
Сей же миг Марина обнаружила себя не просто бегущей, а теряющей на бегу сандалии, которые она носила вместо тапочек. «Алена! Алена! — кричала она на бегу. — Магда приехала, она тебя спрашивает!»
— Странно было бы, если бы она спрашивала кого-то другого! — явно обиженно фыркнул Валерьян, которого Марина нечаянно задела плечом.
Немедленно укоризненно прозвучало:
— Неправда, деточка, ты прекрасно знаешь, как вы все мне дороги. Просто мы с Аленушкой знакомы немножко дольше, чем с тобой.
Но Алена уже спешила навстречу гостье, дошла, почти добежала, по-детски широко раскинув руки, сжала подошедшую Магду в объятиях, буквально повисла у нее на шее.
— Приехала! Приехала! Ты все-таки приехала! Почему ты так долго не приезжала? Я жду тебя всю осень, потом зима пришла, почему ты не приезжала? — И заключительный, звонкий, на высокой-высокой ноте, всплеск эмоций: — Я так волновалась!
— Малышка моя! — растроганно, громко, на весь коридор шептала Магда. — Девочка моя дорогая!
Весь коридор вокруг них звенел и вибрировал, и самый воздух казался теплым и сладким, точно в пекарне.
«А я-то, я-то, дура, чего радуюсь? — удивленно спросила себя Марина. — Будто в лагере родительский день, и жара, как всегда в середине июля, и мама, моя собственная мама приехала, и я ей рада так, как можно радоваться только в детстве».
Украдкой она огляделась. Все, похоже, испытывали то же самое. «Мама приехала!» — написано было у каждого на лице.
Поздним вечером, когда все дети, включая и именинницу, давным-давно были уложены, остальное население Крольчатника, по обыкновению, собралось в столовой, возле огня. Магда, весь день ведшая себя чрезвычайно сдержанно и почти ничего не говорившая, неожиданно оживилась, устроилась прямо на ковре перед самым огнем, аккуратно расправив платье на коленях. Взгляд ее перебегал с лица на лицо, а на губах играла легкая, загадочная улыбка.
— Ну, — сказала наконец Магда глубоким, хорошо поставленным голосом, — а теперь я хотела бы познакомиться поближе с Мариной. Ты откуда взялась, прелестное дитя?
Как ни странно, Марина не смутилась. Ей было забавно.
— Из Москвы.
— Батюшки! Кто бы мог подумать! — Это прозвучало так натурально, что Марина, да и все остальные тоже не выдержали и рассмеялись.
Магда, как и следовало опытной актрисе, подарила им паузу и продолжала:
— Так все-таки, деточка, расскажи мне, кто ты и что ты? Не обижайся, пойми, что это вовсе не праздное любопытство, просто в отсутствии Александра Александровича должен хоть кто-нибудь следить за порядком.
Магда улыбалась, и в ее молодых темно-карих глазах светились ум и желание понять, разобраться. Но как, скажите на милость, можно ответить на подобный вопрос?
— Я… — Марина глубоко вздохнула. — Я… Ну просто… как сказать… Человек.
— Это заметно.
Смеется она над Мариной, что ли?
— Ну хорошо, а что ты любишь, что ты умеешь делать?
— Люблю… Читать люблю. А умею… — Тут Марина окончательно растерялась. В самом деле, что она такое умеет? О чем стоило бы рассказать? Выходило, что вроде бы и ничего. Ох, в самом деле, позор, ведь как подумаешь, девке скоро восемнадцать лет, матерью станет, трех любовников, можно сказать, переменила, а сама ничего ровным счетом не умеет делать! — Ничего не умею… — сказала Марина убитым голосом и, как провинившаяся первоклашка, уставилась в пол. На натертом ради праздника паркете играли огненные блики.
— Магда, ну зачем ты так?
— Обожди, Денис. Я ведь не просто так спрашиваю, я вижу, что все тут рады Марине, ее здесь любят, и слава Богу, конечно, но я вынуждена снова напомнить вам, деточки, все то же самое: в трубу вылетите с этой вашей благотворительностью. Не можете вы себе такого позволить! Рано или поздно вам станет не на что кормить детей. Хотите вы этого или нет, но ваша компания может существовать только тогда, когда каждый из вас в меру своих сил и способностей будет участвовать в добывании средств к существованию. По крайней мере, пока никто из вас не разбогател и не стал миллионером.
— Магда, ты не права, работать должны мужчины. Вот мы и работаем. — Валерьян горячился, но по всему было видно, что он говорит это далеко не в первый раз.
— В самом деле? — ядовито переспросила Магда. — Это ты свое топтание на своей дурацкой автостоянке называешь работой? Хлопаешь сутки напролет ушами, рискуя получить от угонщиков пулю между глаз либо проворонить очередной «Вольво» и схлопотать штраф, который неизвестно кто будет оплачивать. Нет, деточки, так дело не пойдет. — И Магда обвела взглядом всю компанию, как бы обнимая ее. — Вы все, здешние представители сильной половины рода человеческого, предпочитаете елико возможно валять дурака. О тебе, Дениска, я не говорю, но согласись: в чем другом ты, может, и специалист, но деньгодобытчик из тебя никакой. Так вот, пока вы, мальчики, валяете дурака, придется вашим девочкам хоть сколько-нибудь о себе позаботиться. Простите, деточки, что я вам так говорю. Но правда есть правда, нахлебников вы себе позволить никак не можете.
Магда перевела дух и, словно желая сгладить впечатление от последних слов, ласково обратилась к Марине: