Они прошли длинным коридором, по обеим сторонам которого стояли лошади. Под потолком горела тусклая, пыльная лампочка. Точно такая же светила в комнате, где они оказались, и поэтому там было полутемно, почти ничего не видно. Но она увидела сразу широкий стол, стоявший на самой середине комнаты, а на нем телефон, факс и компьютер.
Эта комната, видимо, находилась в центре странного крестообразного здания, и с четырех сторон его окружали конюшни. В конюшнях стояли лошади, и именно от их мощного, горячего дыхания в комнате было относительно тепло.
— Звоните, пожалуйста. — Гном хозяйским жестом указал Марине на телефон. Может, он думал, она по факсу «Скорую» вызывать будет? И зачем ему факс? Но думать было некогда. — Набирайте сначала две восьмерки, — сказал гном, — а потом ноль три. Говорите, чтобы ехали сразу сюда, скажите: «Частная конюшня Бруно», они знают. У нас ведь тут, к несчастью, случаются травмы.
Марина так и сделала. Но на диспетчерском пункте ей сказали, что ждать придется часа два, если не три. Район большой, на него всего две машины. От этих слов Маринины глаза наполнились слезами. Кусая губы, чтобы не разреветься, она дрожащей рукой положила трубку и без сил опустилась на стоящий тут же длинный, обитый потершейся кожей диван. Непривычные к верховой езде ноги отчаянно ныли. «Идиотка! Кретинка! — ругала Марина себя. — Если Димыч умрет, ты виновата! Почему не сказала Денису, что не сумеешь найти в темноте дорогу, что отвратительно ездишь? На авось понадеялась?» Марине вдруг вспомнилось увиденное ею на кладбище детское надгробие. Оно было совсем недалеко от бабушкиной могилы. Марина заметила его, когда несколько лет назад ездила туда с мамой. На плите был цветной медальончик с фотографией розовощекого улыбающегося малыша. Под ним змеилась широкая надпись золотыми буквами: «Воскресенский Дима 1987–1992. Дорогому сыночку от безутешных родителей». Марина видела сейчас это надгробие так ясно, так отчетливо, различала на нем каждую мелочь, шероховатости камня, неглубокую выбоинку справа от медальона. На мгновение лицо на фотографии затуманилось, и вместо него с медальончика на Марину взглянули черные глаза Димыча. Марина вскрикнула и замотала головой. Нет-нет, этого не будет! Может даже, она и не так уж опоздала, «скорая помощь» приедет и все будет хорошо. Надо надеяться! Надо надеяться. С ней же, с Мариной, все в свое время кончилось хорошо. Стало быть, всегда надо надеяться.
— Выпейте, — гном протягивал Марине высокую хрустальную рюмку с чем-то темным. Она, не думая, сделала глоток. Горло обожгло, и Марина закашлялась.
— Что это? — спросила она, еле отдышавшись.
— Ром, — ответил хозяин и подмигнул. — Допивайте, вам нужно согреться.
— Нет, больше не могу, — Марина помотала головой.
Гном вдруг рассердился.
— Делайте, что вам говорят! — резко сказал он мальчишеским фальцетом, ухватил Марину за плечи, запрокинул ей голову и насильно влил в рот содержимое рюмки. — На вас все мокрое, вы упали?
— Нет, просто снег шел, — объяснила Марина. Ей казалось, что выпитое галопом понеслось по жилам, доходя до самых кончиков озябших пальцев.
— Сколько же вы там проблуждали? Снегопад, наверное, с полчаса, как кончился.
— А я не заметила. — Марина равнодушно пожала плечами. Гном внушал ей все меньший и меньший страх. А вначале она здорово испугалась.
Он выкатил на центр комнаты масляный калорифер, они развесили на нем Маринину куртку, шапку и свитер. Джинсы Марина снять отказалась, заявив, что они и на ней высохнут.
Время шло. Они ждали, а машины «скорой помощи» все не было. Хозяин вскипятил электрический чайник и разлил по жестяным кружкам ароматный травяной чай. Он подлил в кружку Марине немного рому. На этот раз Марина не стала сопротивляться и выпила все до капли. От лошадиных шагов деревянные пол и стены, казалось, все время вздрагивали. Изредка доносились храп или заливистое ржание.
Неожиданно из-под дивана, на котором сидела Марина, послышалось что-то вроде мяуканья. Марина проворно вскочила. Хозяин, рассмеявшись, извлек на свет большой деревянный ящик, в котором, свернувшись, будто два котенка, лежали ягнята: серый и черный.
— Ой, какие лапочки! — Марина всплеснула руками, на мгновение забыв обо всем на свете. — Можно потрогать?
— Трогайте, — разрешил гном.
— А на руки можно взять?
— Возьмите.
Марина прижала к себе хрупкое шерстистое тельце. Какой чудесный, худенький, угловатенький, не похож ни на щенка, ни на котенка! Глаза огромные! Янтарные. Одно слово, овечьи.
Однако ягненку на Марининых руках не понравилось, и он снова громко, требовательно заорал, то ли замяукал, то ли замекал. Хозяин извлек две бутылочки, нагрел молока на маленькой плитке, и они с Мариной вдвоем накормили ягнят из соски.
Когда успокоенные ягнята заснули в своем ящике и хозяин ногой задвинул его обратно под диван, Маринин взгляд упал на висевшие над столом часы. Десять вечера! С тех пор как она вызвала «скорую», прошло уже два часа! Страшно даже подумать, что сейчас творится в Крольчатнике! Проще было отвезти ребенка самим в Москву! И тут же сообразила, что в такой поздний час электрички не ходят.
Хозяин понимающе смотрел на Марину.
— Не переживайте так, — тепло сказал он. — У меня предчувствие, что все кончится хорошо. И главное, не вздумайте грызть себя. Вы сделали все, что могли. Уверяю вас, все непременно кончится хорошо! В особенности сегодня. Вы знаете, какая сегодня ночь?
«Ночь? О чем он говорит? Какая сегодня ночь? Ах да, он же итальянец, а итальянцы католики, и сегодня католическое Рождество. То самое, которое поехала встречать Алена», — с трудом сообразила Марина. И снова все в ней болезненно сжалось. Алена из-за этого уехала! Действительно, особенная ночь! Марина и не припомнит, когда Алена не ночевала дома. Господи, до чего все некстати! Просто как нарочно!
— Да, сегодня Рождество, — сказал хозяин. — Следовало бы по этому поводу еще выпить. — И он снова наполнил Маринину рюмку. — Вас как зовут? — неожиданно спросил он.
— Меня? — Она даже слегка удивилась. Сидели-сидели, и вдруг ни с того ни с сего… — Марина.
— А меня — Бруно, впрочем, вы, наверное, слышали.
— А по отчеству?
— Отчества не надо. Я как-никак итальянец, а это типично русский обычай. Впрочем, вы, Марина, наверное, тоже не русская? У вас такая смуглая кожа, почти как у меня. У вас в роду были итальянцы?
— Нет. — Несмотря на свое состояние, Марина не сдержала улыбки. — Я еврейка.
— Для еврейки у вас слишком темная кожа. Если не итальянцы, то, может быть… Испанцы? На худой конец, цыгане? Вы неплохо ездите верхом, это, наверное, цыганское.
— Да нет же, нет! Ни цыган, ни испанцев у нас в роду не было, сплошные евреи, а верхом я езжу отвратно.
— Наверное, вы просто не знаете, в наших родословных порой таятся такие секреты… Вы мне не поверите, если я скажу, что в моем роду были короли?
Марина недоверчиво посмотрела на него. Короли? Это что-то из детской сказки.
— Ну какие теперь могут быть короли? — фыркнула она.
— Кто говорит про теперь? И цыгане у меня в роду были, и у вас тоже, я точно знаю. Я просто чувствую в вас родственную душу. А хотите, Марина, я вам погадаю? По-настоящему, по-цыгански?
«Ишь как разошелся! — не на шутку встревожилась Марина. — Еще кинется на меня, что я делать буду? Ночью, одна, кругом одни лошади!» Однако, услыхав последнее предложение, Марина радостно закивала, надеясь, что это отвлечет ее чересчур любезного хозяина. А там, глядишь, и «скорая» приедет. Украдкой Марина снова взглянула на часы. Четверть одиннадцатого. Плохо дело. Выехала она из дому примерно в шесть…
Бруно между тем вытащил карты.
— Снимите, Марина. Так. Вы у нас дама треф. О, вокруг вас целых четыре короля, один другого лучше! Блондин, брюнет, шатен и… Этот, кажется, рыжий. Ну… скажем, каштановый. Боюсь, что вам предстоит нелегкий выбор. Впрочем, у вас также есть три соперницы. Видите, все три дамы как близко легли, значит, таят в себе угрозу. Будьте осторожны, Марина, а то уведут они от вас всех королей! Впрочем, дам только три, а королей четыре. Один-то уж наверняка останется! Интересно только который?