— Не скоро.
— У-у, жалко. А ты кого хочешь, мальчика или девочку?
— Не знаю. — Марина смутилась. Она уже давно свыклась с мыслью, что у нее будет ребенок, но по-прежнему совершенно не представляла его себе и не думала о том, кто он будет. — А ты кого хочешь?
— Пацана. — Димыч был категоричен.
— Но у нас ведь и так мальчиков больше, чем девочек! Посчитай-ка по пальцам!
— Ну и что? На что нам много баб? Рожай пацана, Марина, слышишь?
— Ладно, — улыбнулась Марина. — Там посмотрим.
Оба замолчали, не зная толком, что еще сказать, и ощущая от этого сильную неловкость, будто отсутствие общих тем указывало на отсутствие взаимной любви.
— Марина, — тихо проговорил Димыч, — спой мне, пожалуйста, песню, как тогда, про пиратов.
— Песню? Димыч, мне неудобно здесь петь, здесь ведь больница.
— Марина, а ты тихонечко, — упрашивал Димыч. — А то я так давно не слышал! Пожалуйста, ну хоть шепотом!
— Какая же песня шепотом? — начала было Марина, но оборвала сама себя. В глазах у Димыча светилась такая мольба, что устоять было невозможно.
— Ну хорошо, только давай мы с тобой где-нибудь спрячемся.
— Давай! — Димыч от радости даже подскочил. — Я знаю где, пошли!
Марина осторожно поставила его на пол, и он мгновенно юркнул в коридор, махнув Марине, чтобы она шла следом. Они вышли на лестницу. По лестнице они поднялись на один марш и остановились у большого окна с широким подоконником.
— Вот, — сказал Димыч, с разбегу влезая на подоконник и устраиваясь поудобней. — Здесь почти никто не бывает. Сюда большие ребята курить ходят. Пой!
И Марина запела. Она спела Димычу про бригантину, про пиратов, которым не везло со шкиперами, про возвращение в Портленд и про то, что «никогда мы не умрем, пока качаются светила над снастями». На этой песне Марина решила остановиться, и только она замолчала, как откуда-то снизу до них донеслось:
— Браво! Ай браво! Ну умница, до чего хорошо спела! Я прям душой с вами отдохнул. Везет тебе, Димка, такой концерт за бесплатно!
Снизу к ним поднимался маленький, толстенький, средних лет врач. Подойдя вплотную, он опять с нарочитым восторгом похлопал и сказал, положив Димычу руку на плечо:
— Тебе пора в палату, Дима. Попрощайся со своей гостьей и поторопись, у вас ужин.
— До свидания, Марина! — сдержанно сказал Димыч, развернулся и исчез.
— Ишь ты! — проводил его взглядом врач. — Уже бегает! Как на щенке все зажило, ей-Богу! Я его оперировал, — пояснил он Марине. — Дежурю сегодня. А вы ему кем приходитесь, родственница?
Марина молча кивнула.
— Занятный, между прочим, пацаненок. Пятнадцать лет здесь работаю — другого такого не видал, ей-Богу! Характер железный, любую боль переносит молча. В его состоянии все другие криком кричат, а этот лежит себе да еще и улыбается улыбкой такой кривоватенькой. Мне иной раз кажется — другие потому и погибают, что боли этой самой не выдерживают. Устают от боли и перестают бороться. А этот нет! Характер! Лишний раз пить не попросит! Лежит, будто и не с ним все происходит. Если бы взрослый человек — ну, тогда понятно. А такой пацаненок, ему пять лет всего! И откуда в нем такое? Вот характер! — Врач помолчал и неожиданно остро взглянул на Марину. — Вы его поберегите. Видали, как он сейчас побежал, будто все давно прошло и не болит ничего. А на самом-то деле у него там внутри еще ой-ой-ой что творится! Нет, уважаю! Он пацан пятилетний, я взрослый, а я его уважаю!
Марине стало не по себе. Доктор явно был пьян, хотя вином от него и не пахло.
— До свидания, — сказала она тихо и бочком по стеночке попыталась протиснуться мимо него. Доктор поймал Маринину руку и поцеловал.
— Это за концерт, — сказал он, не выпуская ее руки из своей, довольно жесткой и твердой. — Очень вы хорошо пели.
Марина насилу вырвала руку и понеслась по лестнице во всю прыть. Сверху до нее долетел смешок. «Хорошо, что Димыч завтра отсюда уходит, — подумала Марина. — Неужели этот хмырь его оперировал? Странно, как Димыч жив остался!»
Гардеробщица выдала Марине пальто, и, побыстрее накинув его на плечи, Марина, застегиваясь на ходу, побежала к дверям. Но у дверей ее остановил знакомый врач. На сей раз на лице его не было улыбки.
— Я, кажется, напугал вас, простите, — произнес он скороговоркой. — Просто… У меня только что мальчик умер, вроде вашего Димки. От болевого шока как раз. Простите, — повторил он и, не дожидаясь ответа, повернулся и немедленно ушел.
А Марина еще немного постояла, приходя в себя и собираясь с мыслями. Куда она сейчас едет? Ах да, к Ане. И она побрела в метро.
10
Дома у Ани они почти ни о чем не успели поговорить. Поужинали и сразу пошли спать. А ночью Марину разбудил звонок. Телефон стоял на столе, в кабинете, где она ночевала.
— Hallo! — сказал мужской голос с явным американским акцентом. — May I speak to Ann?[2]
— Wait a minute![3]
Марина вышла в коридор и постучала в Анину дверь.
— Ань, проснись, там твой Патрик звонит из Америки!
— Скажи ему, что меня нет дома!
— Аня, это невозможно. Лучше скажу, что ты не хочешь с ним говорить.
— Скажи что хочешь. Ладно, сейчас подойду.
Аня босиком подбежала к телефону.
— Алло! Да, это я! — быстро заговорила она по-английски. — Зачем ты звонишь? Да, я понимаю, но это неважно. Да, я понимаю, но это неправда. Это не имеет никакого значения. Тогда потрудись его забыть. Подумай лучше о том, что скажет твоя мама, когда увидит счет. Тебе того же! — И Аня злобно грохнула трубку на рычаг.
Резко, точно ноги у нее вдруг подогнулись, Аня опустилась на Маринину кровать. Зубы у нее стучали, ее трясло. Невидящими глазами она посмотрела на Марину.
— Какого черта он звонил! — проговорила она. — Какой смысл орать через океан то, что имеет смысл говорить, только когда сидишь на расстоянии вытянутой руки?
— Ты это серьезно? — Марина с сочувствием смотрела на нее, все было гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд. — Аня, ты, по-моему, ошибаешься.
— В чем же?
— Ну невооруженным глазом видно, что ты его любишь!
— Да я его вообще никогда не любила, если хочешь знать! Я просто хотела переехать в Америку.
— Аня, это не так! То есть, может, сначала это и было так, ну прости меня, я не знаю… Но теперь это явно не так! Да ты подойди к зеркалу, посмотри в свои глаза!
— Что-то ты больно умная стала с тех пор, как залетела!
Обе замолчали. За окном была непроглядная темень, даже в доме напротив светились всего одно-два окошка где-то под самой крышей, и фонари не горели, только внизу то и дело уныло поскуливала несытая собачонка.
— Ладно, давай спать, — сказала наконец Аня.
— Хочешь, ложись со мной, — предложила ей Марина. Диван в кабинете раскладывался и становился довольно широким.
— Нет, — Аня слегка передернула плечом. — Пойду лучше к себе. Выспаться надо, завтра первым уроком физика. Гуд найт, бэби.
— Гуд найт, — словно эхо отозвалась Марина.
Аня ушла, а Марина долго еще не спала, лежала и думала в темноте о том, как все в этом мире сложно.
11
На следующий день, после последнего урока, Марина сразу же заторопилась в раздевалку, на бегу крикнув Ане «пока!». На улице она едва не сшибла пару старушек. Ветер свистел у нее в ушах. Падал легкий снег, и, стоя на эскалаторе, Марина, зажатая со всех сторон людьми и вынужденная из-за этого прервать свой бег, рассматривала причудливые снежинки, тающие у нее на обшлагах рукавов.
В вестибюле метро ее ждал Сергей. Марина едва его узнала. Он был в широченной пуховке и шапке-ушанке.
— Привет! — сказал он. — Как дела, невестушка?
— Неплохо, женишок! — в тон ему ответила Марина.
— Поедем куда или прямо тут переговорим?
— Нет уж, тут не надо! — испугалась Марина. — Сюда сейчас все мои однокласснички набегут.