Подошел поезд, они вошли в него и поехали куда-то. Марина в суматохе даже не обратила внимания, в какую сторону.
— Куда мы едем? — спросила она, так и не разобрав названия следующей станции. Микрофон в вагоне барахлил и вместо слов кряхтел и кашлял.
— Куда? — Сергей задумался. — Ко мне поехали! — сказал он наконец. — Не возражаешь?
— Да нет. Далеко это?
— Три станции. Потом еще две остановки на троллейбусе, но они небольшие, можно даже пешком пройти.
— Тогда поехали!
Квартира, в которую они вошли, была однокомнатной. У дверей лежал круглый вязаный половичок, направо сразу был вход в комнату, дверь налево вела в санузел, а прямо, шага через три, начиналась кухня. Пол был из линолеума, белоснежный. Вообще кругом пылинки не было. Квартира дышала чистотой и порядком. Обои были зелененькие в мелкий розовый горошек. На подоконниках, на столах, на специальных полочках на стенах стояли и висели цветы, которым, судя по всему, жилось здесь неплохо.
Кухня была выкрашена в светло-серый спокойный цвет, на стенах нигде не было ни пятнышка. Возле одной стены в кухне стоял стол, над ним висели хозяйственные полки, заканчивалась эта стена узким высоким кухонным шкафом. У другой стены стоял детский раскладывающийся в длину диванчик, а в углу у окна приткнулся секретер с откинутой крышкой, на которой были разложены учебники и тетради. Над секретером висела книжная полка. Маринин глаз сразу выхватил Булгакова, Высоцкого и двухтомник братьев Стругацких.
— Присаживайся! — Сергей показал Марине на диван. — Чаю хочешь?
— Ага! — Марина энергично кивнула, только сейчас сообразив, как же она голодна. В Крольчатнике в это время они обедали.
— Ты тут вдвоем с мамой живешь? — спросила Марина, откусывая от огромного трехэтажного бутерброда с маслом, сыром и колбасой.
— Ну да. — Сергей сидел на стуле напротив нее и, слегка улыбаясь, смотрел, как Марина ест. — Тебя приятно кормить, — вымолвил он наконец. — Ты с таким удовольствием ешь!
— Да уж, поесть я люблю.
— А по тебе не скажешь. Давай мы с тобой набросаем план. Регистрация у нас с тобой восемнадцатого, это через пять дней, в воскресенье. — Марина кивнула. — Ты запиши себе куда-нибудь, а то забудешь, а Валька мне потом голову оторвет.
— Мне тоже. — Марина послушно вынула из портфеля ручку и тетрадку и записала на обложке сзади: «Воскресенье, 18-е». — В котором часу?
— В 12.30. Значит, прибыть туда надо за полчаса в парадной форме. У тебя, кстати, есть что надеть?
— Найдется. — Марина даже слегка обиделась. Все-таки она была пока что единственной дочкой.
— А у меня вот не факт. — В данный момент на Сергее была индийская рубашка в мелкую неброскую клетку и чистенькие, обтрепанные джинсы. — А с кольцами что мы будем делать?
— Не знаю, — честно сказала Марина. — Денег у меня нет и не предвидится. Может, можно без них как-нибудь? Или давай Вальке позвоним? Если он в Москве, может, он что придумает?
Сергей молчал. В голове у него явно роились какие-то мысли. При этом взгляд его рассеянно скользил по Марининой фигуре, задержался у нее на лице, на глазах. Внезапно Сергей тряхнул головой, точно приняв какое-то решение.
— Нет, — твердо произнес он. — Сам добуду. — И, видя, что Марина слегка встревожилась, тут же добавил: — Да ладно, не бери в голову. Есть у меня кое-какие соображения. Уж как-нибудь, на собственную свадьбу, для своей невесты…
Оба рассмеялись, остро чувствуя двусмысленность этой фразы.
— Послушай, — тихо проговорил Сергей, — смотрю я на тебя и никак не могу понять: ну как ты попала в такую дурацкую историю? Такая красивая девочка, вроде неглупая даже.
— Как попала, как попала. Как все.
— Ну, все! — не согласился Сергей. — То-то и оно, что ты далеко не все. У тебя такие глаза…
— Таких глаз ты никогда не видел, — с улыбкой завершила Марина фразу, давно ставшую для нее привычной. — Вот примерно так и попала. Сначала глаза, потом руки, после ноги, а дальше — оглянуться не успеешь, как в ловушке.
Сергей не засмеялся. Он сидел молча, по-прежнему в упор разглядывая Марину.
— Я, кажется, понял, — сказал он. — Вся твоя беда в том, что ты совершенно себя не ценишь. Ну как можно так глупо растрачивать свою жизнь? У тебя…
— Такие глаза, — снова сострила Марина.
— Да при чем тут глаза! — Сергей, кажется, всерьез рассердился. — Ты вся необыкновенная! И как ты вообще такая по улицам ходишь? Я тебя сегодня в метро увидел — голова закружилась, ей-Богу! На тебя мужики из подворотен еще не кидаются?
— Не кидаются. А голова у тебя не могла от голода закружиться?
— От голода? Почему?
— Да ты совсем ничего не ешь!
Сергей смутился.
— Да я хотел, чтобы ты поела. Я и потом поем, вместе с мамой.
— Почему? Я что, такая страшная, что со мной есть нельзя? Ты себе даже чаю не налил! Мне неудобно!
— И правда, чего это я… — Сергей потянулся и снял с полки чашку, потом все так же, не вставая, достал с плиты чайник и плеснул в чашку кипятку.
«Как же у них тут тесно, в этой кухне! — Марина поежилась. — Нет, я тут просто не смогла бы готовить!»
— Сергей, а скоро твоя мама придет?
— Не раньше шести, а что? Ты сиди, не беспокойся!
— И что, ты бы так до шести часов и сидел голодный?
— Да. Нет. Не знаю… Может быть…
— Ну ты даешь! Так ведь и помереть недолго! Немудрено, что у тебя голова в метро кружится!
Марина неожиданно почувствовала, что ее клонит в сон. Ну да, она же две ночи почти не спала. Потом еще в школу ходила…
— Который час? — спросила она, с трудом сдерживая зевок.
— Полчетвертого. Тебе пора? Ты спешишь куда-нибудь? — Было такое впечатление, что он испугался.
— Да, — Марина слабо улыбнулась. — Домой. Спать. Я очень хочу спать. Я две ночи почти не спала.
— Что так?
— Да у подруги всякие сердечные неприятности.
— Тебе своих неприятностей мало?
— Каких? — Марина искренне изумилась.
— Ну ты даешь! — Сергей рассмеялся. — Если не ошибаюсь, тебе семнадцать лет. Ты залетела от человека, который не собирается на тебе жениться. Тебе приходится срочно оформлять фиктивный брак. И это называется — никаких неприятностей?
— Ну, это не неприятности.
— А что же это?
— Это так… — Марина задумалась. — Проза жизни. — И, не выдержав, улыбнулась. — Если хочешь, поэзия.
— Ни хрена себе поэзия! — Сергей захохотал. — Нет, правду я сказал, цены ты себе не знаешь!
— Да? И какая же мне цена, по-твоему?
Марина чувствовала, что глаза у нее слипаются и что она сейчас заснет прямо здесь, за столом, в крошечной незнакомой кухне. Глаза сами собой закрывались, голова свешивалась вниз. Господи, что же делать, она же так не доедет к Ане!
— Эй, что с тобой, тебе плохо?
— Нет. — Собственный голос показался Марине неожиданно далеким и каким-то чужим. — Нет, просто я очень хочу спать. Просто уже засыпаю.
— Эй, подожди, не засыпай пока, дай я тебя уложу как следует!
Послышался скрип, сиденье под Мариной задрожало. Сергей разложил диван, на котором она сидела.
— Вот теперь ложись, слева от тебя подушка.
Она послушно легла и почувствовала, что ее укрывают чем-то теплым.
— Ничего, если я посплю? — спросила она тихо, смутно осознавая, что спрашивать, в общем-то, надо было раньше. Как это глупо, прийти по делу к незнакомому человеку и вдруг так сразу свалиться и заснуть.
— Ничего, — услышала она шепот у самого своего лица, как будто Сергей стоял перед диваном на коленях. — Ты спи, пожалуйста. Спи и ничего не бойся. — И потом еще тише, с какой-то особенной нежностью: — Марина.
Она спала.
12
— Да не волнуйся ты, спит она еще, спит! — высокий голос подрагивал от возбуждения. — Скажи мне по крайней мере, кто это хоть такая?
— Друг.
— Это теперь так называется? Прийти к парню, развалиться на его кровати, будто так и надо… Зовут-то ее как?
— Неважно.
— То есть как это неважно? Человек заявился ко мне в дом, могу я, по крайней мере, узнать, как его зовут?