— Валька, это я. Тебе мама моя дала здешний телефон? Нет, только на неделю. Голос веселый? Так жизнь хорошая, и вообще… Нет, почему же, скучаю, по всем, и по тебе в особенности. Слушай, вы Димку забрали сегодня? Ну, слава Богу! Жуткое, по-моему, место, эта больница, не дай Бог никому туда загреметь! Чувствую себя хорошо, лучше не бывает. Разве по голосу не слышно? Тогда чего спрашиваешь? Встретиться? Да, можно, конечно, почему не встретиться. Завтра… Ой, погоди, Валька, завтра я, кажется, никак не могу…
И ту же секунду Марина почувствовала, как она смертельно, жутко соскучилась по Вальке. По ним по всем, конечно, но по Вальке особенно. Как-никак он был у нее первый…
Сергей. Она должна с ним встретиться. Да что там, Марина просто умрет, если завтра его не увидит!
Но не повидать Валерьяна тоже никак нельзя! А послезавтра он уезжает.
— Валька, слушай! — сообразила она наконец. — Раз такое дело, прогуляю я завтра школу. Ну не все, конечно, уроки, а половину. Встретимся на Пушкинской, у фонтана напротив «Макдональдса», в половине двенадцатого, хорошо? Ну пока, до завтра. Да, да, конечно, а я тебя крепче! Не веришь?
И Марина, весело рассмеявшись, положила на рычаг трубку. Затем она обернулась и увидела Аню. Аня стояла в дверях, и выражение у нее на лице было таким, что Марине сразу захотелось завыть и убежать. Что она ей сейчас объяснять будет? Тут самой себе ничего не объяснишь толком, а уж Ане… Однако Аня рвалась в бой.
— Марин, у тебя вообще все дома? Что с тобой происходит? Это кто звонил?
— Друг, — нехотя отозвалась Марина. — Ань, у тебя поесть ничего не найдется?
— Нет, постой. Что это у тебя за друзья такие появились, что ты ради них школу прогуливаешь, с уроков сбегаешь? Тебя кто сегодня встречал в метро?
— Слушай, ты что, следишь за мной, что ли? Муж встречал! — с некоторым вызовом проговорила Марина.
— А звонил тебе сейчас кто?
— Друг. — Марина начала закипать.
— И много у тебя таких друзей, позволь мне полюбопытствовать?
— Много. А тебе завидно, что ли?
— Завидно?! Да что ты говоришь такое, чему тут можно завидовать? Тебе мало того, что у тебя в семнадцать лет ребенок будет? Тебе нужно еще непременно разрушить собственную, еще не начавшуюся толком, семейную жизнь?
— Аня… — Марина едва сдерживалась. — Заруби себе на носу: моя личная жизнь — это моя личная жизнь, никак не твоя. И вмешиваться в нее я никому не позволю, тебе в том числе. Да со мной моя мама так не разговаривает!
— Марин, ты дура и ничего не понимаешь! Слушай, что тебе умные люди говорят! Это надо же, нагуляла ребенка и хоть бы хны, продолжает себе прыгать, как девочка! Друзья у нее! Да другая бы на твоем месте…
— Ань, я, пожалуй, пойду. — Марина безуспешно попыталась нащупать под диваном давно потерянные тапочки. — Мы все друг другу сказали.
Так и не найдя тапочек, Марина встала и направилась к входной двери. Аня следила за ней, стоя у дверей кабинета.
— Ты мне ничего не расскажешь? — спросила она, наблюдая, как Марина достает пальто с вешалки.
— Нет.
— Послушай, как ты можешь? Ведь я беспокоюсь за тебя!
— Нет. Ты не беспокоишься. Ты лю-бо-пыт-ству-ешь. А мне это мерзко.
— Вот ты какая стала!
— Да. Такая.
Они стояли друг против друга, готовые вцепиться друг другу в волосы. Прошла минута, другая. У Ани первой дрогнуло сердце.
— Марина, не уходи, пожалуйста, куда ты пойдешь на ночь глядя?
— Домой. У меня есть дом. — Марина вовсе не была в этом уверена.
— Марин, останься. Марин, ну извини меня, ну хочешь… Я больше не буду ни о чем спрашивать! Марина, не уходи! Мне будет без тебя так одиноко!
Марина стояла на пороге, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Ей было жалко Аню, хотя обида еще переполняла ее.
— Ну ладно, — промолвила она наконец, — только обещай больше никогда не задавать мне никаких вопросов.
— Конечно, раз ты не хочешь…
— И не высказывать ни о чем своего мнения, пока тебя о нем не спросили!
— Если тебе это неприятно…
— Еще как неприятно! Набросилась на меня, что твоя миссис Робертс или наша Катерина!
— Марина, прости меня, черт знает, что на меня нашло!
Аня произносила эти слова неохотно, но ей так не хотелось оставаться одной в этой пустой квартире! Марина представила себе, как бы она тут одна осталась, с этими уходящими ввысь потолками и бомжами за стенкой. Поздним вечером Марина и сама их боялась.