— Нет, Валька, ты все-таки на удивление правильный человек, — искренне сказала Алена.
— Это только здесь, — тихо, с мечтательной улыбкой проговорил Валерьян.
— И даже на завтгак не опоздал. Вот кого уважаю! — Денис с чувством хлопнул Валерьяна по плечу.
— Как можно! — шутливо ужаснулся тот.
— Ну, господа, садимся! — сказала Алена, с грохотом пододвигая стул. — Покушаем, что Бог послал, а Женечка приготовила.
Все сели, явно соблюдая некий привычный ритуал. Марину Денис усадил между собой и Аленой, а Валерьян оказался в другой стороне стола, рядом с детьми. Это было ужасно! После всех бесконечных унижений, подколок, проверок и душедробительных разговоров Марине просто необходимо было уткнуться в его плечо.
А он уселся подальше и сидит себе там, будто так и надо, и только изредка оттуда улыбается Марине своею здешней, блаженной улыбкой. Что ж, и на том спасибо, Марине сейчас и улыбка эта как воздух нужна.
Ей стало так горько, страшно и одиноко, что даже близкая Денисова красота (Марина и помыслить себе не могла оказаться когда-нибудь рядом с таким красавцем!) не радовала ее, а скорей ужасала. Марину вдруг безумно потянуло домой, а впереди еще два дня, да и будущее выглядело неясным. Между прочим, если трезво рассуждать, есть ли у Марины дом? Вроде бы уже и нету. Мама с трудом примирилась с мыслью, что Марина выходит замуж, потому что беременная, а если вдруг окажется, что Марина беременна, но замуж не выходит? Просто невозможно было себе представить, что тогда будет! Остаться тут? Надолго? Почти насовсем? Нет. Невозможно. Немыслимо. Надо искать какой-то другой выход. Какой?
И если бы не мысль о предстоящем разговоре с Денисом, Марина сразу после завтрака накинулась бы на Валерьяна, требуя немедленно увезти ее отсюда, но она решила потерпеть до после обеда.
7
После завтрака Марина помогла Женьке собрать и перемыть посуду — привычный, полуавтоматический жест вежливости. Посуды было много, разной, глубокой и мелкой, цветной и белой, фаянсовой, фарфоровой и стеклянной, гладкой и со сложным лепным узором. Впечатление было, что каждая тарелочка-чашечка представляет собой последний, уникальный экземпляр, чудом уцелевший от купленного в незапамятные времена сервиза. Вся это разномастная посуда как бы силилась рассказать Марине, да, собственно, не только ей, а всякому, кто захотел бы слушать, длинную и запутанную историю этого дома и жившей некогда в нем семьи. Ведь, конечно же, эти сервизы когда-то и кем-то покупались к свадьбе или дню рождения, а потом, глядя на них, хозяева вспоминали того, кто им их подарил, и то, в честь чего это было.
Но вот беда, сейчас на кухне не было никого, кто бы мог что-нибудь рассказать об этом Марине. И ей оставалось гадать, как все было раньше, когда ее тут не было и в помине, зато сервизы были целы.
Углубившись в свои мысли, Марина незаметно выронила стеклянную плошку, и та вдребезги раскололась о край раковины. Осколки так и брызнули в стороны.
— Ай! — очнулась Марина, услышав звон разбитого стекла.
— Ничего-ничего! — успокоила ее Женя, наклоняясь и подбирая заискрившиеся на солнышке кусочки стекла. — К счастью!
— Надеюсь, — еле слышно прошептала Марина.
Но Женя услышала и улыбнулась. Улыбка у нее была на удивление светлая и открытая. От этой улыбки у Марины сразу потеплело на сердце и захотелось улыбнуться в ответ. И она улыбнулась, правда, улыбка вышла кривая и неуверенная.
— Вы в Москве раньше жили? — наобум произнесла Марина следующую вежливую фразу.
— Нет. Я из Подмосковья, из Серпухова. Знаешь, есть такой городишко, от Москвы на юг два часа электричкой.
— Кто-нибудь у вас там остался?
— Мама. Но я о ней уже сто лет ничего не знаю. Я как уехала после восьмого в ветеринарный техникум поступать, так с тех пор мы не видались, даже не переписывались. Она замуж вышла, а мужик пьет без просыху. Да и вообще, на кой я им сдалась? Понимаешь?
Сказать, что Марина понимала, было бы явным преувеличением. Услышанное относилось к какой-то абсолютно чужой, неведомой жизни. Но у Жени выходило, что все это как-то обыкновенно, само собой разумеется, у всех примерно так же. И Марина поневоле задумалась, а у нее все иначе? Вслух же она спросила, на сей раз с неподдельным любопытством:
— Женя, а вы ветеринар?
— Нет, — просто ответила Женя. — Я не закончила техникум. Так с тремя курсами и осталась.
— Почему?
— Как почему? Залетела, выставили за аморалку. Как раз на третьем курсе все и случилось. Полгода оставалось до окончания. До слез прямо жалко было!