— Денис, но почему… Почему она все это делает?
Марина была совершенно подавлена этим рассказом, но по-прежнему ничего не понимала.
— Почему? — Денис поднял голову и внимательно посмотрел Марине в глаза. — Послушай, — сказал он наконец, вдоволь, видимо, насмотревшись. — То, что я тебе сейчас скажу, это даже не тайна, это ты должна похоронить на такой глубине сознания, чтоб под гипнозом не достать было. Было бы можно, я бы тебе вообще ничего не говорил. Но у нас про это все знают, я должен и тебе рассказать. Иначе ты, не дай Бог, снова что-нибудь такое отколешь, скажешь Жене что-нибудь, например, или просто посмотришь косо, и все, пиши пропало. Потому что Женька у нас, понимаешь… Ну, она как бы человек без кожи. К ней где ни притронешься, везде болит.
— Но почему? — снова спросила Марина. — Из-за вокзала этого? С ней там кто-нибудь что-нибудь сделал? Что-нибудь особенно жестокое, мерзкое?
— Нет, вокзал тут ни при чем. Вокзал как раз из тех вещей, которые забываются, или, во всяком случае, их можно забыть. Это… — Денис говорил с трудом, видно было, что каждое слово дается ему нелегко. — Это из-за ребенка.
— Из-за Димыча?
— Нет. Видишь ли, когда-то у Женьки был еще один ребенок, девочка Лена, она умерла.
— Умерла? — Тяжесть этого слова как бы придавила Маринину голову к подушке, и она просто не могла повернуть ее к Денису, посмотреть на него, увидеть выражение его глаз. Умерла? От чего умерла? От чего вообще может умереть ребенок? Дети же теперь почти не умирают! — Это был несчастный случай?
— Можно и так сказать. Понимаешь, она заболела, месяца два ей тогда было, может, продуло ее на вокзале на этом, может, еще что-нибудь случилось, и тетка из комнаты матери и ребенка велела Женьке ее забрать, температура, может перезаразить там всех. Тетку тоже понять можно. Пошла было Женька с ребенком в больницу, а ей говорят: мест нет, и вообще, у вас обычное ОРЗ, да и нет ни прописки, ни направления. Наверное, если бы Женька им тогда все как следует объяснила… Но она ведь не могла объяснить, про вокзал и про другое, ты же понимаешь. Она взяла ребенка и пошла с ним в сквер, села там на лавочку, пыталась кормить, но малышка грудь не брала. Так они и просидели там всю ночь, а к утру ребенок умер, трудно сказать от чего, может, сердце температуры не выдержало, с маленькими иногда бывает.
Денис говорил, будто читал — медленно, по складам — какую-то страшную книгу. Видно было, что он уже много раз проговорил это все про себя, наверное, такое надо много раз проговорить для того, чтобы в конце концов можно было жить с этим дальше.
— А Женя? — тихо спросила Марина, видя, что Денис молчит. — Что же она стала делать?
— Женя… Понимаешь, она была тогда чуть старше тебя, и у нее уже был Димыч. Когда она поняла, что девочка умерла, в первую минуту просто ужасно перепугалась и подумала, что если она пойдет к врачу или в милицию, то там ведь могут сказать, что это она убила ребенка, чтобы не кормить, например. Они, между прочим, и в самом деле могли так подумать, у нас ведь чего не бывает, а свидетелей не было. И вот Женька пошла в парк, стянула у тамошних дворников лопату и закопала свою девочку, она сейчас даже не помнит где. Понимаешь, она ведь не могла рисковать. Ну представь, если бы ее посадили, допустим, даже в КПЗ, что тогда было бы с Димычем? И где его потом искать? Понимаешь?
— Да… — выдохнула Марина. Все ее проблемы и печали показались ей сейчас детскими, ничего не значащими пустяками.
— Ты правда понимаешь? — Денис наклонился к Марине и, повернув ее лицом к себе, заглянул в глаза, в самую их зеленую глубину.
— Да. Кажется, да.
— Это хорошо. А то бы я тебя удавил. — И было непонятно, шутит он или нет. — Потому что, видишь ли, от всякого, кто это знает, зависит Женькина жизнь. Это ты тоже понимаешь?
Денис вдруг с силой сжал Маринины запястья, вжимая ее в постель и по-прежнему не отрывая взгляда от ее глаз.
— Да, конечно, понимаю, отпусти меня, мне больно!
— Извини. — Денис отпустил Марину, выпрямился и стал похож на себя. На Марининых руках краснели следы его пальцев. — Ой, как я тебя!
И Денис снова взял ее руки в свои, на сей раз бережно, с нежностью, слегка подул на покрасневшие места, прикоснулся губами к каждому пятнышку. Марину это тронуло, на глаза ее навернулись слезы. Денис подсел поближе, обнял ее, она положила голову ему на плечо.