Валерьян подошел к Марине, ткнулся ей в плечо, потерся об нее носом.
— Мышь, ты уверена? Ты в самом деле так думаешь, мышь?
В глазах его светилась наивная мольба.
— Ну конечно. — Марина с ласковой снисходительностью потрепала его по волосам.
17
Наступил канун Нового года. С утра Илья с Валерьяном сходили в лес и приволокли большую елку. Денис был в Москве, торчал с Женькой и Димычем в реанимации. Положение Димыча оставалось критическим, но, слава Богу, он был здесь, а не там: прошла уже целая неделя! Денис обещал к вечеру вернуться, и все его ждали, понимая, что без него праздник не в праздник.
Дети с Русланом носились по двору как ошалелые, ни у кого не было времени повести их гулять в лес. Младенцев уложили валетом в одну коляску, которую прислонили к забору, чтобы кто-нибудь из ребятни нечаянно не опрокинул. Аленин кот развалился на полу в кухне и старательно вылизывал теплый мохнатый живот.
— Эй, каких ты там еще гостей намываешь? — Валерьян, проходя мимо, легонько толкнул его ногой в бок. — Не будет нам сегодня гостей, Бароша. Свои-то и то не все соберутся.
Настроение, однако, несмотря ни на что, у обитателей Крольчатника было приподнятое. Валерьян сам привел накануне Цыгана и теперь начищал его перед конюшней до блеска, приговаривая:
— Ишь ведь как запылился, паразит! Известное дело, не дома! Дома-то с тебя все до одной пылинки сдувают, а в гостях кому ты нужен?
На крыльцо вышла Алена, без пальто, набросив на плечи цветастую шаль.
— Эй, малышня, бегите наряжать елку! — закричала она.
— Ура! — разом взревели все пятеро глоток. Даже Джейн, несмотря на свою кажущуюся взрослость, орала чуть ли не громче всех. И лишь одного голоса недоставало сейчас в этом хоре. Впрочем, Димыч не больно орал.
Минут через десять Марина заглянула в столовую. В центре круглого стола высилась огромная плетеная корзина с игрушками. Каких только игрушек тут не было! Целая куча ангелочков, позолоченных, посеребренных и просто фарфоровых; тряпичные и картонные паяцы, которым, судя по их выцветшим, когда-то пестрым одежкам, было Бог знает сколько лет; золоченые орехи, старинные причудливые хлопушки, а рядом — привычные нам всем серебристые гирлянды стеклянных бус, тонкие серебряные и золотые шары и великое множество свежекупленного дождика, которым под конец окутали всю-всю елку, с верхушки до крестовины на полу! На вершине укрепили золоченый шпиль, острием упиравшийся в потолок. Такой елки Марина никогда еще не видела, ни дома, ни даже в детском саду! Марине устраивали, конечно, елку, когда она была маленькая, но совсем другую. Скромненькую, складную елку, из бледно-зеленой пластмассы. Круглый год она хранилась на антресолях, и рядом с ней — ящик с игрушками, игрушек было вроде довольно много, и каждый год докупались новые, но такой елки она никогда не видела!
Марина обернулась. Оказывается, она не одна любовалась елкой! У дверей, привстав от восхищения на задние лапы, стояла совершенно обалделая крыса, горящим взором разглядывая это прислоненное к роялю зеленое сверкающее чудо. Крыса была в полном отпаде. «Надо же, зверь, а понимает!» — подивилась Марина и, кажется, впервые протянула палец и погладила крысу между ушами. Было очень странно, что такой маленький зверек принимает ласку, словно собака, доверчиво подставляя под Маринин палец серую остренькую мордочку. «А еще говорят, что крысы противные! — рассуждала Марина. — И хвост, говорят, у них гадкий, потому что голый. А ничего ведь подобного, очень даже милый хвост, такой весь бархатистенький!» Крыса поймала лапками подол Марининого платья и деловито вскарабкалась ей на плечо. «Царапается, однако», — заметила Марина уже без прежнего умиления, но прогонять ее не стала. Так, с крысой на плече, она и вернулась на кухню, там Ольга с Викой вдвоем разделывали индейку, а Маша, сосредоточенно отслеживая температуру, пекла какой-то особенный торт.
Стемнело, и под окном наконец заскрипел снег. Родные, легкие, такие любимые шаги!
— Дениска! — Все разом рванули в прихожую. — Ну, рассказывай, что там, как?
Денис вошел и молча разделся, никак не реагируя на устремленные на него нетерпеливые взгляды, на возгласы. Не спеша повесил пуховку на плечики, пригладил перед зеркалом свою растрепавшуюся на ветру шевелюру, сдул невидимую пылинку с лацкана пиджака и только тогда обернулся к ним, сделав вид, что только сейчас их заметил.
— Что это вы понабежали? — спросил он в своей обычной насмешливой манере, от которой они за эту неделю успели отвыкнуть.