Выбрать главу

Он шагал сквозь толпу, не отводя взгляда от источника своего гнева, облаченного в бальное платье персикового цвета, с головой, увенчанной массой темных шелковистых кудрей, уложенных в высокую замысловатую прическу. Она замерла, лицо ее стало розовым, как цветок вишни, а глаза походили на глаза лани, готовой к бегству. Какая жалость, что столь ослепительная красота скрывала каменное сердце и что их обладательнице был к тому же дарован ядовитый язык.

Толпа онемела и, как зачарованная, наблюдала за происходящим. Рэндольф, Смит и Гренвилл даже не пытались скрыть того, что их это забавляет. Их хихиканье долетало до его горящих от возмущения ушей. Эссекс и Картрайт громко покашливали, и все гости понимали причину этого.

Леди Кэмден, леди Далтон и вдова Рэмзи были потрясены, на их лицах явно читалось неодобрение. Уж они-то знали, что все это клевета: они сами испытали ни с чем не сравнимое наслаждение в объятиях этого якобы сексуально несостоятельного субъекта.

Томас представлял, что по меньшей мере половина присутствующих на балу с нетерпением ожидает сцены, которая непременно должна перерасти в волнующую, приятно щекочущую нервы мелодраму.

— Леди Амелия.

Ему удалось произнести приветствие любезным тоном и отдать короткий поклон. Но улыбка далась ему отчаянным напряжением.

Кобальтово-синие глаза смотрели на него с таким неприкрытым ужасом, что ему захотелось рассмеяться. Но он не рассмеялся. Она сглотнула, а потом, будто задернули занавес, лицо ее стало замкнутым.

— Добрый вечер, лорд Армстронг, — ответила она холодно, высоко вскинув изящный подбородок, и присела в скромном реверансе.

Но голос ее дрожал, выдавая то ли нервозность… то ли страх.

Да, у нее были все основания быть напуганной. И он надеялся, что она дрожит в своих кружевных французских панталонах.

— Не окажете ли мне честь потанцевать со мной? — спросил он сердечным тоном, предлагая ей руку.

Жест, который ничем не выдавал, что в этот момент, со скоростью и яростью внезапно налетевшей бури, в его мозгу пронеслись соблазнительные сцены расправы с ней: ну, например, как он сворачивает ей шею.

Он кожей почувствовал, как в потрясенном изумлении застыли те из гостей, что стояли достаточно близко и слышали его предложение. Подобно тому как толпа зевак, глазеющая на боксеров на ринге, жаждет крови, — хотя едва ли они признались бы в этом, — так и эта изысканная публика жаждала зрелища. Они мечтали увидеть шумный и бурный скандал, который бы украсил их сонную, серую неделю.

Воздух в зале сгустился, когда все собравшиеся затаили дыхание, ожидая ее ответа. Они даже не пытались спрятать свое любопытство — возможная стычка должна была стать гвоздем программы и главной темой сплетен в гостиных и салонах всего города.

Амелия подумала было, что теряет разум или по крайней мере у нее произошло сотрясение мозга — он просто не мог пригласить ее танцевать.

Сердце ее только-только пришло в норму, и вот, пожалуйста: этот субъект стоит совсем близко, и ее обоняние опять воспринимает его особый аромат. И зачем она отправилась на этот чертов бал? До чего же ей было славно в своей спальне, в четырех стенах, обтянутых шелком! В эту минуту она была бы рада обществу Сократа, Платона и Аристотеля. Пусть кого угодно!

Но он стоял здесь с плотно сжатыми челюстями и являл собой картину наивысшей учтивости. Да, это было как раз в его стиле: уничтожить ее великодушием. Смотреть, как она ерзает и извивается; сделать шоу из своего мнимого сострадания. И в тот момент, когда они окажутся на танцевальной площадке… Амелия содрогнулась. Она хорошо представляла, какую кару он для нее приготовил.

Но если он рассчитывал, что она начнет смущенно заикаться или извиняться, то ему придется дожидаться этого целую вечность. Ясно было, что он решил сгладить этот инцидент, замять его, используя свою джентльменскую галантность. Она и сама могла бы так поступить: разыграть настоящую леди, когда обстоятельства того требовали. А сейчас они не только требовали, но громко взывали.

— Добрый вечер, лорд Армстронг. Как бы мне ни хотелось…

Кто-то с силой потянул ее за кружевной воротник, остановив прежде, чем она успела решительно отказаться. Испуганный взгляд, обращенный налево, сказал ей: ее компаньонка выглядит еще более суровой, чем предписывало ей коричневое поплиновое платье с высоким воротником, облекавшее ёе слишком тощую фигуру.

Как восхитительно! Наконец-то она вернулась. Если бы эта чертова женщина пришла на несколько минут раньше, Амелия могла бы пить какой-нибудь сладкий напиток, а не созерцать этого презренного субъекта в бальном зале, полном сливок общества.