— Гм-м, Армстронг, ты так хорош, что тебя впору съесть, — проговорила она низким знойным голосом.
Обхватив рукой его шею, она притянула его к себе, собираясь поцеловать. Он не видел ее уже две недели, и то, как ее язык нырнул в его рот и принялся заигрывать с его языком, переплетаясь с ним в долгом и страстном поцелуе, означало, что в этот вечер удовлетворить ее будет нелегко.
Томас позволил себе роскошь отдаться этому поцелую, но, когда ее пальчики принялись шарить по застежке его панталон, он нежно, но решительно отстранил ее.
— Не хочу, чтобы кто-нибудь из твоих слуг застал меня за этим занятием в твоей гостиной, — пробормотал он хрипло.
Ослепив его кокетливым взглядом карих глаз, полных томления, Грейс захлопала ресницами и спросила:
— Тогда что мы здесь делаем?
Она взяла его за руку, повернулась на каблуках и повела по узкому коридору, а потом вверх по лестнице.
Томас оценил покачивание ее роскошных бедер. Достигнув спальни, они направились прямо к кровати под пологом. Г рейс упала на нее и быстрым движением руки притянула его к себе.
Их губы встретились, жадные и ненасытные, влажные языки требовательно переплелись. Мгновенно их одежда оказалась разбросанной по ковру. Грейс в своей страсти действительно оказалась ненасытной. Она сжала его ягодицы и громко застонала, когда он вошел в нее.
Томасу последние две недели тоже показались долгими. Он ласкал ее возбужденные отвердевшие соски и ловил губами ее тихие стоны. Голова Грейс металась по подушке, когда он снова и снова овладевал ею. Она вскрикнула, испытав пик наслаждения, и ее пронзительный крик эхом отразился от стен, а тело снова и снова содрогалось в конвульсиях страсти.
Насытившись ею, Томас отодвинулся от обмякшего тела Грейс и лег на спину. Грудь его равномерно поднималась и опускалась, он наслаждался отдохновением и покоем. Уголком глаза он видел, как Грейс медленно повернулась на бок, лицом к нему, и томным жестом провела рукой по его груди. Ей хотелось ласк, он же, удовлетворенный, жаждал одного — оказаться в одиночестве в собственной постели.
И тут в его голове с кристальной ясностью зазвучал язвительный голос леди Амелии, объявлявшей всем, находившимся в пределах слышимости, что он, Томас, слишком самовлюбленный, чтобы думать о чьем-то удовольствии, кроме своего собственного. И, слыша ее голос, звучавший в его мозгу, он, вместо того чтобы вскочить с постели, одеться и отправиться домой, как намеревался сделать, неохотно позволил любовнице ласкать себя.
— Ты останешься на ночь? — промурлыкала она удовлетворенным голоском.
— Не могу. Завтра я отправляюсь в Девон, — сказал он, поворачивая голову на подушке, чтобы видеть ее лицо. — Это еще одна причина, почему я явился: чтобы сообщить тебе об этом лично.
На мгновение ее рука замерла над его пупком, и Томас понял, что совершил ошибку.
Грейс села и выпрямилась так стремительно, что ее пышные груди качнулись и ударили ее по ребрам.
— Ты уезжаешь в Девон?
Томас подавил дрожь, вызванную пронзительностью ее голоса. Господи! Ну почему бы ему было просто не отправить ей записку?
Он тоже принял сидячее положение и провел рукой по волосам.
— В самом начале наших отношений я говорил тебе, что это время года я обычно провожу дома и занимаюсь делами.
Но его слова не достигли цели. Следующие несколько минут Томас вполуха слушал жалобы Грейс на то, что в последние месяцы его визиты к ней становились все реже и реже, что она чувствует себя заброшенной. Эта чертова кукла говорила не как любовница, а как жена. Но он никак не мог взять в толк, чем она могла быть недовольна. Он поселил ее в прекрасном доме в модной части Лондона. Каждый месяц выделял ей кругленькую сумму на обеспечение ее комфорта, открыл счет на ее имя в лучших магазинах города. У нее было полно драгоценностей, и он сопровождал ее в лучшие по эту сторону Атлантики места развлечений. Чего еще она могла желать? Ну, возможно, ей хотелось, чтобы он проводил с ней больше времени, но Томас не имел намерения потрафлять ей в этом, а она не имела права этого требовать.
— Ты предпочитаешь, чтобы мои визиты к тебе вообще кончились? — спросил он усталым тоном светского человека, при этом бросив на нее выразительный взгляд, говоривший о том, что он в нескольких минутах от того, чтобы порвать с ней.