Не сводя взгляда с ее лица, он ответил:
— Да, я вижу. — И после затянувшейся паузы спросил: — Доктор дал ей какое-нибудь жаропонижающее лекарство?
— Он оставил лауданум от боли в животе.
Горничная продолжала смотреть на него, и взгляд у нее был недоуменным и выжидательным.
Томас медленно кивнул. Он хотел убедиться, что Амелии удобно и она отдыхает, и, на его взгляд, это так и было. Ему следовало уйти, но ноги отказывались подчиняться его безмолвной команде.
— Тогда я оставлю вас ухаживать за ней. — И все же он не двинулся с места и продолжал смотреть на нее. — Немедленно известите меня, если ей станет хуже. Вы меня поняли?
Горничная ответила двумя сдержанными кивками.
Томас в последний раз бросил взгляд на спящую Амелию и вышел.
Глава 19
Томас нашел Картрайта в библиотеке, сидящим в кресле. Он переоделся, сменив костюм для верховой езды на чистую одежду, и волосы его были еще влажными после ванны.
При появлении Томаса Картрайт стремительно вскочил на ноги.
— Как она? Что сказал доктор?
Томас ответил не сразу. Он подошел к низкому поставцу и налил себе капельку рому, хотя обычное время принятия напитков еще не наступило. Какими бы ни были его чувства, ему было нестерпимо видеть Амелию в объятиях Картрайта или своего друга в интимной обстановке ее спальни. Это казалось ему фамильярностью, недопустимой при столь коротком знакомстве.
Томас осушил содержимое бокала одним глотком.
— Так я могу ее увидеть? Мисс Фоксуорт очень встревожена. Я заверил ее, что буду держать ее в курсе.
«Он будет держать ее в курсе? Что за чертовская наглость!» — подумал Томас и поставил бокал на поставец с такой силой, что было удивительно, как это тот не разлетелся на куски.
Брови Картрайта медленно поползли вверх, он сложил руки на груди.
— Она спит, — коротко сообщил Томас. — Доктор Лоусон говорит, что это всего лишь небольшое желудочное недомогание, которое пройдет через пару дней.
— Ясно, — ответил Картрайт и, помолчав, добавил: — Я полагаю, ты объяснишь мне, какая муха тебя укусила? Ты ведешь себя со мной так, будто я вознамерился обесчестить девушку. Хотя ты полагался на мой такт. Ну а сейчас… — Он усмехнулся: — Я мог бы повременить с этим, пока у нее не пройдет жар.
— Я рад, что ты способен шутить в такой момент.
В последнее время Томас не находил ничего забавного в шутках и юморе своего друга.
— Неужели я выгляжу как человек, которого это забавляет? Уверяю тебя, я совершенно серьезен, — отозвался Картрайт, и на лице его не появилось обычной для него суховатой полуулыбки.
В Томасе поднималось что-то похожее на тихую ярость.
— Ты оставишь ее в покое, черт возьми? Неужели это непонятно? С ней нельзя обращаться, как с девкой. Она находится на моем попечении, и я сам буду о ней заботиться.
— Я полагал, что ты с трудом ее выносишь, и думал облегчить твою жизнь, временно взяв на себя заботы о ней.
Поток ругательств уже готов был излиться из уст Томаса, но он ограничился коротким проклятием:
— Иди ты к чертовой матери!
— Ну, для этого мне нужна компания, — мгновенно последовал ответ Картрайта, и уголки его губ приподнялись в иронической ухмылке, настолько возмутившей Томаса, что ему захотелось огреть своего друга по голове чем-нибудь тяжелым.
Но он взял себя в руки и ограничился тем, что, стараясь сохранить остатки самообладания, молча досчитал до десяти.
— Я рад, что ты продолжаешь находить в этой ситуации что-то забавное — проговорил он.
— Я Не нахожу ничего хоть в малейшей степени забавного в болезни леди Амелии. Что же касается тебя…
Он не договорил — ему не хотелось ссориться с Томасом.
— Право же, Армстронг, твое поведение достойно пещерного человека, да еще из-за девушки, привязанность к которой ты отрицаешь.
Друг представил свой аргумент в изящной форме, аккуратно упакованным и перевязанным ленточкой.
И даже Томас не мог ничего на это возразить.
— Речь не идет о моих чувствах, но она моя гостья и находится на моем попечении.
— Боже милостивый, малый! Да ты просто вырвал ее у меня из рук. Думаю, ты чересчур серьезно относишься к своей роли хозяина. Разве нет?
Если уж Картрайт находил какую-то мысль убедительной, то спорить с ним было бесполезно, и, чтобы прекратить разговор, Томас заявил:
— Я иду в кабинет. Увидимся за ужином.