Потом был длительный перерыв. И вдруг… опять запела душа ярко, солнечно, восторженно. Было как-то странно неловко и радостно чувствовать в себе такое искреннее пробуждение, когда восхищало каждое хрустальное утро, каждая травинка, усыпанная брильянтами росы. Видно, мой добрый ангел вспомнил обо мне и дал еще один шанс порадоваться жизни. Воскресив мою душу, он позволил проявить себя в ранее горячо мечтаемом, но на долгие годы законсервированном, по причине необходимости выполнения своего долга перед сыном…
Почему-то вспомнила, как кружила по лесу. Будто затмение нашло. Тогда в седьмом классе училась. До того не подозревала в себе существование такого рода жуткого страха. Может, впервые почувствовала возможность смерти, как это чувствует животное… нет, все-таки, как человек… В шесть лет трижды тонула, но такого страха не испытывала. Уровень ощущений и осознания себя рос и формировался вместе со мной?
А в пятом классе зимой, когда напала свора собак, отнимая с трудом и нервами добытый для всей семьи хлеб, так только о хлебе и волновалась. О себе как-то не успела подумать. Спас чужой полуголый мужчина, случайно вышедший во двор «до ветру». С тех пор еще не раз пуганная, проходя даже мимо спокойно лежащей собаки, испытываю нервное волнение…
Воспоминание из городской жизни вклинилось. Преддверие перестройки. В дальнем углу рынка вступилась за обманутую старушку. Цыган нож к нижнему ребру приставил, слегка надавил. Сотоварищи окружили плотной, зло гомонящей толпой. Глазами, как плетью по лицу… глазами, как пулей в сердце… Лицо сына проплыло словно в красном тумане… Заметили бледное полуобморочное состояние, отстали, пригрозив припомнить. До самого дома, пока не обняла сына, ничего не чувствовала, кроме дикого страха оставить его без защиты. И этот страх был во сто крат сильнее того, каким боялась за себя… Не стану кривить душой: и за себя тоже на миг испугалась. Явно ощутила, как нож входит, полосует плоть… В груди холод, в животе жар, в голове туман, жуткий неконтролируемый страх… Помертвела… Страх неопределенный и конкретный – совсем не одно и то же… Думала, что не боюсь за себя. Оказывается, не железная, такая же, как все… Но ведь только на секунду… Но внутренний голос успокоил… Но это уже из другой жизни.
…И в момент первой встречи с сыном она тоже услышала голос кого-то, никогда ею не видимого, но ощущаемого в редкие, разбросанные по всей жизни минуты, – голос ангела-хранителя, впервые явившегося ей с подсказкой в шестом классе. Тогда она его не послушала… Она часто не слушала его, не веря, не воспринимая. А если подчинялась ему, то оказывалось, что лучше, правильней и быть не могло… Понимание пришло только с возрастом, и это-то и обидно. Сколько упущено прекрасных возможностей! Скольких глупых поступков не было бы совершено. «Ангел, приставленный ко мне, был очень заботливым, когда являлся. И случалось это в самые важные моменты моей жизни. Иногда я бывала ему очень благодарна», – улыбнулась Лена своим воспоминаниям и их кажущейся нелепости.
Перед глазами опять проплыло детство, поход с дедом в цирк. Шестнадцатилетняя девушка-наездница – это понятно. А тридцатилетняя женщина? Тогда я не задумывалась об этом. Я была безрассудно смелая, но когда у меня появился сын, долго не могла спокойно смотреть вниз с балкона своего шестнадцатиэтажного дома. У меня слабели руки, ноги становились ватными. Чувство ответственности перед сыном делало меня осторожней. А как же та бедняжка, из цирка? Ежедневное преодоление своего страха – это же выше человеческих сил!
Мать. Мама… Надо было раньше простить, когда была жива… Кто знал? А она, видно, чувствовала. Обняла, заплакала, сказала «прости». А я ей: «Чего уж там. Я уже давно самостоятельная». Не было намерения обидеть… Надо было сказать, что прощаю… Язык не повернулся соврать. Неготовой тогда оказалась. Надо было пересилить себя… Теперь бы на душе легче было… И все же жаль, что мне никогда не приходилось вкладывать в слова «папа» и «мама» того смысла, который хотелось вложить. А вот слова «дедушка» и «бабушка» не были для меня абстрактными во всех смыслах, и в том мое счастье…
О, эта рассыпанная и перемешанная мозаика событий!
…Вспомнила, как неожиданно для себя открыла, что святые – обычные люди, жившие нравственно и сделавшие что-то хорошее для народа. И понятие таинственного Бога, и поклонение святым сразу пропало в ее душе, будто и не было их в помине, хотя очень жалко было расставаться с верой в высшие силы, с надеждой на халявную помощь.