Находясь среди величавого молчания природы, она ощутила в себе какую-то неведомую ранее жизнь сердца, какое-то особое единение с миром давно ушедших людей и поняла, что мир прошлого, настоящего и будущего един и будто бы заранее и на много миллионов лет вперед запрограммирован. Осталось только правильно подставлять в программу свои данные, но это не всегда и не у всех получается…
Сегодня она как-то особенно остро ощущала свое слияние с природой. Она, как в раннем детстве, чувствовала, что нет разницы между нею, ветром, тихо шелестящими деревьями, что все едины, все они – звенья в общей гармонии вселенной. То был миг духовного прозрения вдали от людской суеты. Она ушла в себя, и какая-то странная тихая благость наполнила ее, очищая, успокаивая, умиротворяя. Она казалась себе частью этого пейзажа – так слилась с ним мыслями, чувствами и даже телесно. Не хотелось двигаться, говорить, даже слышать человеческую речь. Наверное, сердечные бури утихали у многих людей, попадающих в эту целительную тишину. Может быть, потому, что чем больше вокруг тишины, тем звонче и громче голос изнутри… Эта тишина отличительна значимостью и глубоким смыслом душевного покоя… здесь будто бы природа творит тихую утреннюю молитву…
«Боже мой, как умопомрачительно пахнут сегодня травы!»
На кладбище она особенно остро ощутила краткость, конечность и беспрерывность жизненного пути поколений. Вот, справа, Смирнов-прадед, вот дед, и сын их рядом. О Боже, и внук уже тут… в военной форме. Двадцать ему. У могилы ветром и дождями гладко ошкуренная, засохшая осина… Некому спилить… Пересохло в горле… Шершавым языком облизнула стянутые сушью губы. Афган? Чечня? Изучает даты. Сколько здесь молодых, красивых мужских лиц…
«Вот так, наверное, иногда люди приходят к мысли о Боге…» В груди похолодело. В изнеможении осела в траву. Своя боль придавила… Хотела пойти дальше, но не смогла. Какая-то сила удерживала, не отпускала. Опустилась на лавочку у могилы солдата. Вздохнула. Мелькнула кощунственная мысль: «Моя вера, наполненная сомнениями, не выдерживает критики. Но ведь и не было времени осмыслить. Круговерть…»
Ей показалось, что кто-то смотрит на нее сзади. Прошмыгнул худенький суетливый мужичок. И она, пожалев о потере пустынности места своего уединения, пошла дальше. Неожиданно попала взглядом на летящий в облаках крест. Раньше часовенки здесь не было. Это открытие окончательно вывело ее из оцепенения…
В детстве со страхом смотрела на эти кресты. Не боялась, благоговела… из молчаливого уважения к чужому прошлому, к чужим судьбам. Опять взглянула на могилу деда. Прислушалась к себе: хорошо и покойно. Грусть легкая, теплая и глубокая. «Оказывается, бывает и такая. Парадокс! Вот живешь, живешь столько лет и вдруг узнаешь, что не всё еще прочувствовала».
…Зычный голос гудка паровоза, подъезжающего к близлежащей железнодорожной станции, дерзко возвестил о скорых разлуках и встречах. И опять пронеслись в ее памяти с космической скоростью детдом, другой детдом, семья, другая семья… И всем этим переменам всегда сопутствовали эти тревожные звуки, несущие непредсказуемые перемены…
Сидя на лавочке у могилы деда в тихой доброй задумчивости, сама того не желая, неосознанно рассеянным взглядом выхватила молодую женщину, стоящую на коленях перед свежей могилой наедине с самой собой, как, собственно, и она теперь. Женщина заметила ее, усмехнулась как-то странно и ушла. А она, не сразу вникнув в ситуацию, наконец поняла ее, смутилась и долго не могла отделаться от неприятного ощущения вторжения в чужую жизнь… Это маленькое зябкое происшествие отвлекло ее от приятных воспоминаний.
Ее детство давно ушло навсегда, превратившись в некую абстракцию. Но нежность к родным оставалась в ее сердце, в ее памяти и вызывала некоторое раскаяние, что мало ценила, мало встречалась. Ей вдруг захотелось, чтобы ниточка этой памяти не прервалась… Она вновь испытала жуткую горечь потери сына и залилась слезами. И снова словно облегчающее благословенное омовение коснулось ее сердца, как когда-то очень давно с дедушкой, в детстве.
По тропинке пробежали чьи-то дети, подвижные и счастливые даже в этом необычном месте… Она задумалась, а снова, заметив малышей, вздрогнула…