Господи, от того, как грязно он себя вёл, у девушки округлились глаза. Всё происходящее не было похоже на то, что они делали в первый раз. Сейчас ей казалось, что Адам путает её с одной из своих прежних подружек, с которыми заводил знакомства именно вот для таких животных порывов. И это было как — то унизительно. В его резких движениях не было ни капли нежности или трепета. Только какое — то дикое необузданное желание.
Но не этого хотела Мари. Она пришла сюда в надежде почувствовать, что её любят. Желают как женщину.
А не как дешевую потаскушку.
Высвободив свои руки, девушка вцепилась в ворот его рубашки и попыталась оттянуть от себя. Если бы Адам знал, что творится в её душе, какие оттенки стыда она сейчас испытывает из — за его стремления задеть гордость как можно сильнее…
— Психопат! Ты озабоченный! — кричала она, сама не понимая, почему хочет до него достучаться.
Когда он навалился на неё своим весом, чтобы лишить возможности двигаться, Мари не стала впадать в панику и вонзила свои зубы ему в плечо.
— Сучка! — он отпрянул.
Не теряя времени, девушка перекатилась на пол и поспешно вскочила на ноги, не обращая внимания на задранное вверх платье и босые ноги. Паника стучала молотком в мозгу. Таким она не видела его никогда. Он действительно похож на озабоченного маньяка.
— Далеко собралась, любимая?
Разворот был таким резким, что Мари слышала негромкий хруст позвонка. Оказавшись лицом к лицу со своим озлобленным мучителем, да ещё и в железном кольце его рук, она поколебалась несколько секунд, но потом со всей силы дернулась, не теряя надежды высвободиться от этих оков. Чтобы отвлечь его, девушка насмешливо бросила:
— Ах, «любимая»? Пару дней назад было «я тебя ненавижу». Скольких ты называл так, чтобы затащить под себя?
Отвлечь не получилось. Хватка стала сильнее, взгляд — яростнее.
— Я не считал. Но ты не переживай, присвой себе золотой номер.
— Да как ты… — у неё не хватило кислорода закончить мысль.
Мари просто задыхалась от злости и унижения. Если бы у неё была возможность, она давно бы уже нокаутировала его одним точным ударом в сосредоточение мужской сущности. Но это животное будто предугадало возможный исход, поэтому её колени были сжаты между сильными ногами.
— Мне надоело! Просто сдайся! Ты сама сюда пришла! — прорычал он, приближая к ней своё лицо.
— Да, пришла! — в отчаянии закричала Мари, теряя свою пылкость. — Но не за таким обращением!
— А чего ты хотела, Марианна?!
Адам жестко встряхнул её, и этот жест откинул девушку назад, приковав к стене вплотную.
— Ты сама говорила, что я неспособен на мужские поступки. Я соответствую!
Было больно, но она пыталась не показывать ему своих истинных чувств. Гордо вскинув подбородок, девушка без тени страха смотрела в лицо своему истязателю.
— Я вижу, что соответствуешь…
Издав какой — то гортанный рык, Адам приник к её губам. Жестко и насильно пытаясь добиться ответа… И Мари вдруг потеряла всякую надежду вразумить его… Ей стало так обидно от такого обращения, что она сама не заметила, как дала волю горьким слезам…
Когда Адам почувствовал их вкус, сразу же оторвался и испытующе взглянул ей в глаза.
— Я всего лишь хотела почувствовать себя любимой. Как тогда… — прерывисто прошептала Мари, возненавидев себя за эту безвольность.
Он вдруг опустил голову ей на плечо, и девушка услышала тяжелый стон, наполненный целой гаммой чувств — от сокрушения до стыда.
Так они и стояли несколько минут в тишине и мраке, прижатые друг к другу в мученической позе. Мари бесшумно плакала, а Адам собирался с мыслями, устало зажмурив веки.
— Я не хотел…черт…нет, я хотел. Я хотел сделать тебе больно. Но я не думал, что мне самому станет так паршиво… — признался он. — Я не в себе. Я потерял остатки контроля, когда увидел тебя на этом месте…ты была моей… А сейчас — нет.
Мари была потрясена его последними словами. Обомлев, она уставилась в темноту расширенными глазами.
— Ты либо идиот, либо слепой. Сам же говорил, что в курсе — я всех от себя отгоняю. Сегодня я пришла к тебе, капитулируя, засунув гордость куда подальше, чтобы ты понял то, что я не могу выразить словами. А ты…ты всё думаешь не о том…
Адам медленно поднял к ней своё лицо.
— Даже если я скажу, что ненавижу тебя, это неправда. Никто и никогда не заменит мне твоих глаз. Я испытываю какую — то маниакальную потребность в тебе, хотя, честно, совсем не хочу этого. Просто иначе не могу. Ты вошел в мое сердце, когда мне было всего лишь пять. И если по прошествии стольких лет всё ещё живешь в нём, то это уже неизлечимо…
Он внимательно слушал, даже не пытаясь перебить. У Мари открылось какое — то второе дыхание, было очень легко изливать свою душу, не боясь быть осмеянной. Может, это и не нужно Адаму, но это нужно ей. Не было стеснения, робости или стыдливости. Не было и стремления произвести впечатление, вызвать ответное чувство. Хотелось просто быть честной и поставить точку в этих бессмысленных войнах.
— Знаешь, Адам, — продолжила она, — ты вовсе не заслуживаешь этого. Когда — то меня в тебе многое восхищало, я считала, что мы очень похожи по силе духа. Именно поэтому всегда бегала за тобой хвостиком, пытаясь привлечь внимание. Мне очень хотелось быть близкой тебе, дать знать, что есть человек, бескорыстно любящий тебя. Я была ребенком. И ты был ребенком. Но мы больше не дети. Всё стало по — взрослому жестоким и циничным.
Мари сглотнула и облизала пересохшие губы. Его взгляд заставлял сердце биться с удвоенной частотой. Даже в темноте он был способен пробирать до мурашек…
— Адам ты зациклился на нескольких моих ядовитых словах, сказанных в пылу ярости. И пропустил миллионы признаний, которые были наполнены любовью. Если ты до сих пор не понимаешь этих простых истин, то ты настоящий олигофрен. И я больше не хочу быть свидетелем твоих «заскоков».
Девушка почувствовала, как хватка Адама ослабевает. Он её выпустил. Мари медленно поправила платье, неотрывно глядя на него. Сожаление. В его глазах горело сожаление. О чем конкретно он сожалел — было непонятно.
Молчание затянулось. Её начало колотить от напряжения в мышцах. Сейчас пора было бы развернуться и уйти, но она стояла и ждала. Чего? Разве её участь не была предрешена много лет назад?
Сила и упорство, которые всегда присутствовали в девушке, как — то улетучивались, стоило ему оказаться вот так близко. Казалось, она даже забыла о том, что всего лишь пару минут назад он пытался задеть её за живое и сделать как можно больнее.
Боже, это ведь Адам. Ей известно, каков этот человек. Не имеет смысла втолковывать ему что — то, пока он сам не захочет принять реальное положение дел…
— Я не могу тебя отпустить сейчас. Не так… — вдруг услышала Мари мольбу в его голосе.
«Не отпускай» — хотела сказать она в ответ, но продолжала молчать.
А потом вновь почувствовала руки Адама на своей талии. Он осторожно развернул её спиной к себе, словно боялся, что она станет сопротивляться. Но девушка не стала этого делать, тронутая его раскаянием и…непреодолимым желанием вновь познать силу чувств, когда — то связавших их вместе. Что бы ни было, эта ночь принадлежит ей. А что будет потом — об это можно подумать и завтра.
Перекинув её длинные волосы через плечо, Адам оголил шею, и Мари почувствовала тёплое дыхание на коже. Его пальцы нащупали собачку замка и потянули вниз, миллиметр за миллиметром раскрывая своему взору спину девушки. А потом она почувствовала прикосновение горячих губ, оставляющих дорожку вдоль её позвоночника. Думать ни о чем не хотелось. Мари сосредоточилась на том, чтобы не упасть, и облокотилась о стену. Столько лет прошло…но всё так же остро, как и в первый раз. Она мечтала ощутить это снова.
— Ты хочешь остаться? — обольстительным шепотом проговорил он у самого уха.
Мари была в состоянии лишь кивнуть. И ему этого было достаточно.
Адам развернул её к себе одним резким движением и приник к ямочке у основания шеи. Кто бы мог подумать, что такой невинный поцелуй может довести человека до обморочного состояния. Мари вдруг осознала, что совсем не дышит, когда он немного отстранился и, задев указательным пальцем плечо платья, небрежным движением заставил ткань сползти по руке. Затем проделал то же самое со вторым плечом.