Юки как раз вытащила из сумки пучок высушенного шалфея, чтобы очистить от отрицательной энергии и злых духов приемную, когда вошли два парня (один — красивый, второй — огромный), требуя пропустить их к Фрэнсису. Они не стали дожидаться, когда о них будет доложено, не пожелали выпить чашку кофе или бутылку минеральной воды, они просто направились прямиком в кабинет Фрэнсиса.
Помощница испугалась, что Фрэнсис может разозлиться на нее, тем более что здоровый парень кричал и ревел что-то о злоупотреблении доверием или о чем-то подобном. Впрочем, она не имела ни малейшего представления, о чем он толкует. Юки не сводила глаз со спины красавца, просто не могла себя пересилить. Он совсем не походил на разъяренного бугая. На самом деле он не походил ни на одного ее знакомого. Несомненно, очень красивый, но в то же время спокойный и задумчивый. Очень невозмутимый парень, но с неким налетом властности на лице. Юки вспомнился один фильм со Стивом Маккуином. Он играл какого-то гонщика или кого-то в этом роде. Он был немногословным. Да ему и не требовалось много слов, чтобы добиваться своего… Неотразимый парень. Юки поймала себя на мысли, что неприлично вот так глазеть на задницу Джозефа, и впервые за долгое время позволила себе погрузиться в эротические фантазии.
Вайкики. Что за место! Кишмя кишит всевозможными титьками и попками, которые устилают здесь каждый сантиметр пляжа. Цыпочки в купальниках из одних веревочек лежат, уткнувшись лицом в пляжные полотенца, их обнаженные ягодицы намазаны маслом и лоснятся на солнышке, как свежеиспеченные булочки, сошедшие с конвейера в «Криспи крим». Девочки, резвящиеся в волнах, холодная вода заставляет их соски явственней вырисовываться из-под лифчиков; как будто в небеса запустили сигнальную ракету с надписью «приди и трахни меня». Издали Джек Люси наблюдал, как отлично сложенные юные студенточки играли в волейбол, а их грудки колыхались и вздымались с каждым толчком, наклоном, прыжком.
Вайкики. Неудивительно, что это место пользуется такой известностью по всему миру.
Джек потащил свой ходунок к краю террасы: он не имел ничего против лишней порции солнца, если получал вместе с ним великолепный обзор происходящего. Надо было убить пару часов до встречи с ведущим продюсером — каким-то гомиком, которого компания наняла, чтобы угодить одной важной персоне. Не то чтобы вопрос сексуальной ориентации имел существенное значение для Джека. Ты хочешь секса с другим мужиком, ладушки, тогда мне достанется больше кисок. Ну а по поводу «угодить» — так ведут дела в этой сфере… впрочем, как и в любой иной — друзья нанимают друзей и оказывают услуги друзьям и друзьям друзей. Хочешь пробиться в Голливуд? Проще простого — заимей там парочку чертовых друзей.
Стэнли, казавшийся настоящим аборигеном в своем идеально подобранном гавайском комплекте из рубашки и шорт, подошел к столу. Он нес парочку, по всей видимости, фруктовых коктейлей, из которых торчали ананасовые дольки на палочках и бумажные зонтики.
— Я заказал тебе «май-тай».
Джек зло посмотрел на сына.
— Терпеть не могу фруктовые коктейли.
Стэнли пожал плечами и сел.
— Да ладно тебе, пап. Мы же на Гавайях. Следует по крайней мере попробовать местную еду.
— Воняет как сливовый сок. И во что ты, бог мой, вырядился? Выглядишь как полный придурок.
Стэнли пропустил отцовскую реплику мимо ушей и сделал глоток из стакана. Потом отстранил его от губ.
— Ухты! Крепкий какой!
— Как вообще может такое дерьмо с торчащим из него куском фрукта быть крепким?
Джек подумал, что Стэнли наверняка мог бы ударить по шарам даже какой-нибудь лимонад типа «Севен-ап», но его разобрало любопытство, и он все же попробовал. Джек несказанно удивился — в хорошем смысле, — почувствовав жжение нескольких видов алкоголя, приятно согревшего горло. Может, в конце концов, местные блюда не так уж и плохи? Джек поставил стакан на стол и, вытащив палочку с ананасами, положил ее в пепельницу. Бумажный зонтик легким щелчком отправил на пол террасы.
— Теперь выглядит подобающе.
— Тебе понравилось?
Джек кивнул, отпив половину «май-тая» одним долгим жадным глотком.
— Закажи мне еще один. Но без всяких этих финтифлюшек.
— Можешь взять мой.
— Я не хочу твой. Я хочу свой собственный.
— Я не буду допивать.
Джек не имел ни малейшего желания спорить. Он сделал знак официантке.
— А следовало бы, потому что если ты собираешься и дальше так одеваться, то по крайней мере лучше было бы тебе и лыка не вязать.
Джозеф отодвинул львиную долю макаронного салата на дальний конец тарелки. Он отщипывал понемногу от жареного цыпленка и слушал Сида, который все еще не мог успокоиться.
— Ни за что! Они так не поступят!
Уилсон наклонился к Джозефу и посмотрел в его тарелку.
— Ты больше не хочешь макарон?
— Бери.
— Ты уверен?
— Пожалуйста, забирай их.
Джозеф относился к макаронному салату так, словно туда был подмешан стронций-90. У него в голове не укладывалось, как такая еда могла получить столь широкое распространение на Гавайских островах. Макароны и майонез, перемешанные с пикулями, замороженным горошком и картофелем: трудно перевариваемая пища. Много жира, мало полезных веществ — Джозеф старался избегать подобной еды любой ценой. Однако в какой бы ресторан в Гонолулу он ни пошел, она всегда была там. Например, Джозеф заказывал только вьетнамские фаршированные блинчики, но когда приносили тарелку, он обнаруживал там еще и неизменный макаронный салат, политый острым рыбным соусом. Он решал съесть корейский салат из говядины — и макаронный салат поджидал его, уютно примостившись рядом с рисом. Каким-то образом он сам собой вкрался в гавайскую жизнь. Вездесущий макаронный салат. Чертовщина какая-то.
Джозеф проследил взглядом, как Уилсон засунул в рот гору лоснящихся макарон на вилке.
— Обожаю такое дерьмо.
Сид посмотрел на обоих молодых людей.
— Вы слушаете? Эй? Разве вам не важно, о чем я говорю?
— Да я просто хотел взять его макароны.
— Мы внимательно слушаем, дядя Сид.
Сид схватил свою тарелку и вывалил собственную порцию салата на тарелку сына.
— Вот. Счастлив теперь? А теперь оставь брата в покое.
Джозеф предпринял попытку успокоить Сида:
— Все нормально, дядя, я не хотел их есть.
— Да? Хорошо.
Сид ухватился теперь уже за тарелку Джозефа и соскреб его макароны на тарелку Уилсона, прямо на ветчину и яичницу.
— Эй, смотри, что ты сделал с яйцами! Ненавижу, когда желток смешивается с макаронами.
— Что, теперь все довольны? У каждого на тарелке то, что он хочет съесть?
Джозеф и Уилсон кивнули. У них отпало всякое желание перебивать Сида. Тот наклонился вперед, в его голосе появились жесткие заговорщицкие нотки.
— Я тут кое-что придумал.
Уилсон зацепил вилкой кусок консервированной ветчины и засунул в рот, одновременно прошамкав:
— Мы знаем, пап. Надо переломать им к чертям собачьим ноги. Спалить их гребаные грузовики.
Джозеф заметил, как ярко-желтый яичный желток упал с мяса, имевшего насыщенный розовый цвет, на футболку Уилсона. Сид перегнулся через весь стол и легонько шлепнул Уилсона по лбу.
— Не трепись попусту. Так ты ничего не добьешься.
— Что тогда?
— Начнется все с малого. Организуем тихие тревожные звоночки и небольшие вмятины на наших дверях. Вчиним парочку страховых исков. Потом ихний какой-нибудь водила врежется в новехонькую машинку твоего троюродного брата. Затем они начнут судебный процесс. Мол, всегда опаздывают. Никогда не успевают. Этакие пустячки. Сводить их потихоньку сума.
Джозефу этот план совсем не понравился.
— Ребята из профсоюза предстанут не в лучшем виде.
— За профсоюзом передо мной должок.
— Я знаю, дядя, но нам не удастся заручиться их поддержкой, если мы попросим их делать что-то, из-за чего они поставят под сомнение свой профессионализм. Ведь следующие киношники, которые приедут сюда, обратятся не к профсоюзу. Такой план никуда не годится.
Сид взглянул на Джозефа: