Кипящий пот брызнул из него, как вода из губки. Он все понял – существо из склепа учуяло его. Возможно, оно не умеет ходить сквозь стены, но разве нет иного способа добраться до намеченной жертвы?
О, такой способ был. Окно! Небольшое окно, которое Владик самолично укрепил, прибив к раме две толстые доски. Но остановят ли они монстра? Возможно, и остановили бы, не будь он таким лентяем. Потому что, прибивая доски, Владик воспользовался не теми огромными гвоздями, какие ему советовал Цент, а выбрал гвоздики поменьше, ведь их было гораздо легче забивать. Да, легче забивать. Но и выдергивать их легче.
Чудовище, крадущееся снаружи, будто прочло его мысли. Не успел Владик подумать про окно, как услышал жуткий звук, будто сразу несколько острых гвоздей медленно поползли по стеклу, оставляя в нем неглубокие борозды. От этого мерзкого скрипа у программиста скрутило живот. Чтобы не закричать, Владик впился зубами в край одеяла. Он лежал, боясь дышать, и еще больше боясь повернуть голову и посмотреть в сторону окна. Потому что боялся того, что мог увидеть. Например, как кошмарная рука лезет внутрь, поворачивает ручки, распахивает окно, а затем в его комнату змеей вползает черное тело с белым как мел лицом. И вот оно уже неслышно идет к его постели, вытянув вперед руки с длинными скрюченными пальцами, и каждый из пальцев увенчан острым, как игла, когтем.
Владик резко дернулся, и зубами вырвал из своего одеяла солидный клок. Сердце его бешено колотилось, постельное белье было сырым от пота. Он попытался дотянуться до фонарика, потому что наивно верил, что свет защитит его от порождений мрака, но тело страдальца оцепенело от ужаса.
А кошерный звук, меж тем, повторился. Вновь острые когти медленно поползли по стеклу, и Владику, которому только что совсем не хотелось в туалет, резко и мощно приспичило на всех фронтах. Скованный ужасам, он лежал в мокрой от пота постели, неистово трясся и мечтал только об одном – каким-то чудом дожить до рассвета.
Скрип когтей по стеклу вскоре прекратился, и какое-то время не происходило ничего. Чуть живой от страха Владик робко понадеялся, что на сегодня ужасы закончились, но тут он всем телом почувствовал холод. Жуткий, могильный холод, которым повеяло на него от стены. И Владик представил себе, представил так, будто видел все это наяву – чудовище стояло там, за стеной, отделенное от него перегородкой из бревен и штукатурки. До него было не более метра. Стояло, и обдавало его своим ледяным дыханием. Дыханием смерти.
Владик, с великим трудом преодолевая трусливый паралич, стал медленно отползать по постели от стены, которая, как ему казалось, уже покрылась инеем. А холод продолжал накатывать на него волнами, проникая под одеяло, под кожу, добираясь до самого сердца, и сковывая его гибельным льдом. Владик отползал и отползал, и в какой-то момент кровать кончилась. Он грохнулся с нее, отбив себе зад, вскочил на ноги, схватил и быстро включил фонарик. Его свет выхватил из тьмы икону, висящую в углу под потолком. Владик снял образ с гвоздика и, прижав к груди, прикрылся им, как щитом. Попытался забубнить молитву, но внезапно выяснил, что не знает ни одной. Что-то там было про отца, и, кажется, про сына, и, если он не ошибался, про какого-то духа. Владик решил не рисковать, и не гневить Всевышнего отсебятиной. А духов вообще упоминать не стоило, ибо те бывают разные, в том числе и нечистые. Мало ему, разве, одного монстра, не хватало накликать и других.
Прижимая икону к груди, Владик присел на корточки у стены. Могильного холода он больше не чувствовал, но подходить к своей кровати боялся. Осторожно глянул в окно, но снаружи по-прежнему царила глубокая ночь. И до спасительного рассвета было еще очень далеко.
9
Цент проснулся чуть свет, бодрый, отдохнувший, готовый к новым свершениям. Торопясь скорее отправиться в путь-дорогу, он пошел к Владику, дабы озадачить того на тему завтрака, но, заглянув в комнату программиста, он не увидел того в постели. Грешным делом подумал, что прыщавый спутник взялся за ум, и сам, проснувшись спозаранку, приступил к приготовлению утренней трапезы. Но верилось в это с трудом.
– Эй, ты где? – позвал Цент, входя в комнату Владика. Затем повернул голову, и увидел искомое.
Программист сидел на полу в одних трусах у дальней от своей кровати стены. К своей впалой груди он крепко прижимал большую икону. В очах юноши-переростка застыл дикий ужас. Волосы местами стояли дыбом, а местами поседели.