Пламя расставленных вдоль двери свечей вдруг начало сжиматься, будто ему не хватало кислорода для стабильного горения. Язычки огня трусливо жались к фитилям, готовые вот-вот погаснуть. А Владик уже ощутил знакомый холод. На этот раз им повеяло не от стены, а от двери. И он понял – чудовище стоит там, за тонкой деревянной перегородкой.
Медленно, с тихим противным скрипом, начал сам собой открываться первый шпингалет. Владик видел это, и не верил тому, что видит. Он бы давно уже начал кричать, если бы не онемел от ужаса. А за первым шпингалетом начал открываться второй. А за вторым – третий. Некая неведомая сила сверхъестественного характера пыталась отпереть его дверь. И Владик видел, что ей это удается. Нужно было что-то делать, прежде чем чудовище ворвется в его комнату и совершит свое страшное дело. Но Владик лежал на кровати, подобно трупу, прижимал к груди крест и дикими глазами наблюдал за тем, как сам собой открывается последний шпингалет. Теперь оставался только его самодельный деревянный засов, и едва ли он окажется для монстра большой проблемой.
Когда брус засова начал медленно отползать в сторону, Владик каким-то чудом сумел преодолеть сковавший его паралич. Каждое движение давалось ему с огромным трудом, от холода, волнами идущего от двери, у него онемели пальцы. Владик стек с кровати, на коленях подполз к двери, и вцепился руками в брус засова, не давая ему выдвинуться из скобы. Он чувствовал, что некая незримая сила толкает его в сторону двери, и вдруг понял – ему не выстоять. Он уперся ладонями в торец бруса, толкая его от себя всем телом, но темные силы оказались сильнее. Засов резко рвануло на него, и Владик, потеряв равновесие, свалился на пол, повалив одну из икон.
Дверь бесшумно приоткрылась, и сквозь образовавшуюся щель внутрь полез жуткий могильный хлад. А вместе с ним полезло еще что-то. Владик увидел пальцы, длинные, бескровно-белые, увенчанные острыми желтыми когтями, которые просунулись в цель и заскользили по наличнику. Затем развернулись, обхватили торец двери, и толкнули ее от себя. Дверь медленно открылась.
Владик лежал на полу, выпучив глаза и окаменев от ужаса. Он не мог отвести взгляда от дверного проема, в котором, возвышаясь над ним, стояло нечто. Нет, не стояло. Парило над полом.
Несомненно, это было то же самое существо, которое он видел в ложбине у родника. Но там он не сумел разглядеть его во всех подробностях, и, как теперь выяснилось, хорошо, что не сумел. Потому что это был вовсе не человек, и даже не зомби.
Темно-синее платье парило в воздухе, очерчивая стройную женскую фигуру, а над высоким, скрывающим шею, воротником, белело окаймленное черными волосами бескровное лицо. Ни одной кровинки не было в нем, даже губы были белыми, как мел. А глаза…. Когда Владик заглянул в глаза чудовищу, у него открылся второй страх. Одного страха ему уже не хватало. Ибо то были не глаза, а два кровавых озера.
Чудовище медленно двинулось в комнату. Оно не шло, а плыло по воздуху, не касаясь ногами пола. Чуть живой от ужаса Владик нащупал рядом с собой икону и поднял ее, в надежде на то, что культовый инвентарь защитит его от сил ада. Но то ли монстр был из атеистов, то ли Владик переоценил эффективность икон, да только ничем-то ему образ и не помог. Монстр продолжал наплывать на него, не спуская с добычи кроваво-красных глаз. Бледные губы медленно разошлись, и Владик увидел в пасти чудовища клыки. Два длинных тонких клыка, торчащих из верхней челюсти.
И тут он, наконец, понял, с кем имеет дело.
Чудовище стремительно опустилось на корточки, оказавшись лицом к лицу с Владиком. Его бледная когтистая рука потянулась к программисту, из приоткрытого рта пахнуло трупным смрадом. Владик видел острые клыки, приближающиеся к нему, видел ужасные кровавые очи, не спускающие с него алчного взгляда. В голове довольно буднично возникла очевидная мысль – вот и все, это конец. Сейчас его загрызут. Чудовище вопьется клыками в его шею, начнет жадно пить его теплую кровушку, а он, будучи парализованный страхом, даже не пикнет. А утром Цент и Машка найдут его хладный обескровленный труп, увидят на шее следы от укуса, и, может быть, хотя бы тогда поверят, что он все это время говорил правду.
Когтистая ладонь коснулась его щеки. Она была холодная, будто лед. Кожа пальцев оказалась покрыта какой-то слизью, и Владику показалось, что по его лицу ползет змея. Противная, мерзкая змея, только что вылезшая из своей норы, и еще не успевшая отогреться на солнышке. Это ощущение было настолько жутким и отвратительным, что Владик почти сумел стряхнуть с себя охватившее его оцепенение, но тут его глаза встретились с глазами монстра, и он вновь лишился всякой воли к борьбе. Взгляд чудовища гипнотизировал, подчинял, подавлял. И на Владика навалилось свинцовое безразличие. Его перестало сколь-либо волновать, что им вот-вот поужинают. Ну, поужинают и поужинают. Подумаешь.