Она определенно не моя.
Я отстраняюсь и наблюдаю за ее стеклянным взглядом, и в кои-то веки Диана не так собранна. Ее губы припухли, а красная помада слегка размазалась вокруг рта.
— Спокойной ночи, невеста, — я произношу шаблонное прощание.
— Спокойной ночи, — отвечает она, потом бледнеет, увидев приближающихся ее отца и его правой руки Антона. Они, возможно, видели наше маленькое шоу, но Диана теперь принадлежит мне по праву. Я не лапал ее, словно подросток на выпускном. Протягиваю к ней руку и ободряюще сжимаю.
После этого ухожу.
Когда я приезжаю домой, застаю полную тишину. Чувствую укол боли в груди, проходя мимо игровой комнаты и не слыша смех Виктора через проходящие двери. Прошло уже два месяца, но мне так и не стало легче. Мои ноги подкашиваются, когда я добираюсь до кухни и вижу, как слуга ставит бутерброд перед Вениамином Ветровым.
Какого черта он здесь делает?
Мой интерес возрастает, пока я открываю холодильник и достаю две бутылки пива. Обычно я не любитель этого напитка, но с Вэном не чувствую необходимости в притворстве. У нас с ним давние отношения. Я могу немного расслабиться и просто быть собой — тем, кто скрывается под строгим костюмом.
— Голоден? — Приподнимаю бровь и протягиваю ему бутылку.
Для многих Вэн может быть пугающим. В нем присутствует дикость Ветрова. Бородатый и, казалось бы, неопрятный. Едва скрываемый под дорогим костюмом от «Армани» и итальянскими кожаными туфлями за тысячу двести долларов. Я помню, как Вэн-подросток, когда мы были помладше, бегал в лесу по снегу. Старше и свирепее любого другого мальчишки, включая меня. Вэн был единственным глупцом, который бегал по снегу без рубашки. Как будто это делало его еще более крутым. Тогда он был практически безволосым, как и все мы. Теперь его борода и непослушные волосы напоминают того дикого мальчишку, которого я помню. Его отец может заставить Вэна надеть костюм и привить ему хорошие манеры, но он по-прежнему остается безжалостным стервятником, как гласит его фамильный герб.
Вэн принимает бутылку с озорной ухмылкой, крепко обхватывая горлышко татуированными пальцами. Я невольно задумываюсь, что старик Ветров думает о татуировках своего старшего сына? Мой собственный отец ненавидит мои, вот почему я стараюсь прятать их под костюмами. Вэн же носит их на всеобщее обозрение.
— Не успел доесть свой ужин.
А, конечно, нет.
Маленькое убийство Дианы испортило не только мой вечер, как могло показаться.
— Как она? — спросил Вэн, имея в виду Диану. Как и я, он знал ее с тех пор, как мы были детьми, и, если я правильно помню, раньше дразнил Нико из-за его влюбленности в старшую сестру Волковых.
— С ней все в порядке. Выносливая и смертельно опасная, ты и так в курсе.
Когда я говорю о Диане, в глазах Вэна появляется нежность, и я знаю, что она отражается и в моих глазах.
— Вы желаете поужинать, мистер Васильев? — спрашивает служанка, глядя на меня глазами лани. Она работает гораздо лучше, чем прошлая девушка, с которой, по-видимому, произошел несчастный случай в этой самой комнате.
— Нет, я не хочу есть. Вы свободны.
Мы наблюдаем, как она убегает, прежде чем Вэн одобрительно кивает головой.
— Ты думаешь, они настоящие? — Я знаю, что он говорит о сиськах девушки, не вдаваясь в подробности. Они необычно велики для такого маленького тела.
— Сомневаюсь, что она могла бы позволить себе увеличение груди, — отвечаю я.
Кажется, он обдумывает мои слова.
— Может быть, ты оплатил ей операцию, — размышляет он вслух. — Я видел, как Рада смотрит на тебя, — ухмыляется Вэн, делая глоток из бутылки пива. Конечно, он знает ее имя. Вэн, кажется, знает по имени каждого. По общему признанию, это то, в чем он разбирается намного лучше меня. Люди.
— Платить слугам за удовольствие всегда было в стиле Нико, а не в моем, — проговариваю я, отказываясь называть имя девушки, тем самым показывая Вэну свою позицию — имена персонала вообще не стоят внимания.
Он смеется громко и искренне.
— Нико был печально известен тем, что прогонял прислугу. Однажды я застукал его с членом между матрасом и основанием кровати, когда он кончал. Он даже заплатил Урсуле, нашей пятидесятилетней поварихе, чтобы она засунула ему морковку в задницу.
Я почти задыхаюсь от представления такого зрелища.
Вэн просто качает головой.
— Это правда. Ему было семнадцать. Наша мать, упокой Господь ее душу, застрелила бы эту женщину, если бы прожила достаточно долго, узнав об этом, и мне страшно подумать, что сделал бы наш отец, дойдя эта информация до него.