Другая еда делает другим вино. Она все делает другим.
– Вкусно, – сообщил Телнан.
Да, он не поэт, подобно мне.
Пауза между переменами блюд – тоже блюдо, как паузы между нотами являются частью музыки. Вообще-то последнего я бы не знал, не упомяни однажды Айбин об этом. Но могу засвидетельствовать, что для хорошей трапезы это так.
Что последует за дичью – известно, потому что именно это и было заказано, кажется, с пол-жизни тому назад. И все это время заказ вертелся где-то на задворках сознания. Каждый укус, каждая крошка, сами по себе будучи наслаждением, в то же время являлись прелюдией к дальнейшему.
И теперь Валабар заставляет ожидать это «дальнейшее», попивая вино, которое сопровождало дичь.
Со стола убрали посуду, оставив полупустую бутылку вина и бокалы. Потом принесли новую посуду, аккуратно ее расставляя. Причин такому поведению я найти не могу, разве что намеренно, задерживая, разжигая нетерпение. Если так – что ж, это работает. Новые тарелки, новые приборы, новые бокалы. Звон – тонкий, но безошибочный – соприкосновения каждого предмета сервировки со столешницей звучал как музыка. Или, полагаю, так, как музыка звучит для тех, кто чувствует музыку так, как я чувствую еду.
– А что сейчас? – спросил Телнан.
– То, что ты заказал.
– А. – Он нахмурился. – А я уж и не помню, что именно.
– Тогда наслаждайся удовольствием, даруемым неожиданностью.
Он кивнул.
– Это сколько угодно.
– Ты просто принимаешь то, что случается, так?
– А что, кто-то думает иначе?
– Я не в этом смысле, я вообще.
– А. Да, пожалуй что так.
– Это свойство дзуров, или твое личное?
Он моргнул. Не думаю, что он знал, как ответить. Наконец он проговорил:
– А зачем тебе это?
– Хороший вопрос. Не знаю.
– Ты пытаешься понять, что значит – быть дзурлордом, да?
– Может, и так.
– Зачем?
– Телнан…
– Хм?
– Ты пытаешься понять, что значит – быть, э-э, мной?
– Конечно.
– Зачем?
– Откровенность за откровенность.
– А. Ладно.
– Подавали бы они уже еду.
– Наслаждайся ожиданием, приятель.
– Моя любимая часть ожидания – когда оно кончилось и начинается дело.
– Ага.
– Хм?
– Только что я кое-что понял о дзурах.
– А. Но ты еще не рассказал, зачем тебе это.
– Потому что я вам не верю.
– То есть?
– Знаешь, я в некотором смысле изучаю драгаэйрян всю свою жизнь.
– Зачем?
– Необходимо. Для выживания.
– Ладно. Ну и?
– Я могу понять всех драгаэйрян, но не дзуров. Вы только и ищете ситуаций, которых я всеми силами стараюсь избегать. Я не могу понять смысла.
– А.
– Я ответил на твой вопрос?
– Пожалуй. Но…
– Что?
– Подавали бы они уже еду. Мне нравится переходить к делу.
«Итак, Лойош, готов к долгой прогулке?»
«Мы-то полетим, если для тебя это важно. И куда мы направляемся?»
«В Город.»
«А. Что, теперь пора?»
«Давно уже пора.»
«А кто пойдет, ты или Сандор?»
«Сандор. Я, пожалуй, не дойду.»
«Я как раз об этом и думал.»
Через реку я перешел по Каменному мосту, что удлиннило прогулку на несколько часов, однако иных занятий у меня пока не намечалось. День был прохладным, бриз порой кусался, но ходить в моих новых сапогах было удовольствием. Когда я в прошлый раз покидал город, когда за мной охотились джареги, а жизнь моя была разрушена, мне следовало выкроить время и добыть новые сапоги. Теперь все было иначе. Теперь моя жизнь разрушена, и за мной охотятся джареги.
Такие дела.
На Каменном мосту встречные то и дело поглядывали на меня, но я не поднимал взгляда и все обошлось. Каменный мост, говорят, самый старый из всех, что связывают две части Города. Во всяком случае, он поуже остальных и, в нынешние дни, используется реже всего. Не знаю, зачем его построили именно тут, разве что Город вырос совсем не туда, куда планировалось. Но это же глупость – я что имею в виду, уж если где построили мост, то сам он и определяет, куда расти Городу. Но было это очень уж давно. В общем, еще одна позиция в списке вещей, которых я не понимаю.