Что ж, прежде я и этого не знал.
– Знаешь, – продолжил он, – она, как и я, не любила Страну эльфов. Я прибыл из Фенарио, когда… когда должен был уйти. А ее отец пришел сюда или до ее рождения, или когда она была грудным младенцем.
– А почему ушел он?
– Твоя мать не рассказывала.
Я кивнул.
– А как ее звали? До брака, в смысле?
– Не знаю. – Он нахмурился. – Нет, погоди… кажется, знаю. Минутку, Владимир, сейчас поищу.
Он вышел из комнаты; уютный альковчик, Нойш-па его переоборудовал под библиотеку. Где-то перез полчаса дед вернулся, держа клочок ветхого пергамента.
– Вот, у меня сохранилась записка от нее, – сказал он. – Я частенько задумывался над этой загадкой.
Я взял пергамент. Пожелтевший от времени, он пахнул так, как и должен был пахнуть, проведя много лет в запертой шкатулке. Я взглянул на него и нахмурился:
– Ты тоже не можешь это прочесть?
– Отчего же, могу. Это рунические письмена, какие очень, очень давно использовались в Фенарио. Говорят, даже до того, как там поселились фенарианцы. Иногда такие попадаются в старинных трактатах по Искусству, поэтому я их и выучил.
Он улыбнулся хорошо известной мне улыбкой; в глазах у деда искрились тайны – забавные, а не смертельные. Он снова взял записку; разбирая текст, ему пришлось отодвинуть пергамент чуть дальше от глаз, чем несколькими годами ранее. Дед откашлялся и прочел:
«Отец, еда была хорошей, а вечер восхитительным. Пожалуйста, прими мою благодарность от лица меня и Пишты. Мы оба очень ждем новой встречи с тобой. С любовью, Маришка Мерс Талтош.»
– Мерс, – повторил я.
Он кивнул.
Я пожал плечами:
– Ну и что тут загадочного?
– А? А ты сам скажи, Владимир, – глаза деда снова заискрились.
– Э… – начал я. – А что тут не так-то? Записка пришла после обеда, верно?
Он кивнул.
– Ну, тогда… да. – Если подумать, действительно. Сперва одно, потом другое… – Во-первых, зачем подписываться полным именем, когда всех дел – черкнуть «спасибо» на пару строчек? Во-вторых, зачем писать эту записку древним руническим письмом?
Он кивнул.
– Вот и я удивляюсь.
– Ты помнишь тот обед? – спросил я.
– О да. Не так часто твой отец тогда заглядывал ко мне…
– Нойш-па?
– Хм?
– А мать была беременна, когда писала это?
Он нахмурился, глаза его сузились, взгляд скользнул вверх и вправо, пока дед копался в памяти. Через минуту он кивнул.
Я улыбнулся.
– Значит, это предназначалось мне, Нойш-па. Как ответ на мой вопрос, если я выживу, а она умрет. Она знала моего отца…
Он ухмыльнулся и энергично кивнул.
– О да! Должно быть, именно так!
– Интересно, где она родилась.
Он пожал плечами.
– Мерс – имя редкое. Ты знаешь, что оно обозначает?
Я покачал головой.
– «Бракомол». Знаешь, что это такое?
– Что-то связанное с деревом. Вроде бы с тем, как из древесины делают бумагу.
Он кивнул и нахмурился.
– Я знаю городок, где производят много бумаги, в западной части Фенарио, где Река Фейри молода и могуча. Городок зовется Бурз.
Я рассмеялся.
– Ну надо же, назвать город – Бурз! [1]
– Наверное, запах при изготовлении бумаги тот еще.
– Наверное, – проговорил я.
Городок Бурз с бумажной фабрикой и дурным запахом, где, возможно, родилась моя мать. А у меня как раз нет иных дел, кроме как держаться подальше от лап джарегов. Отправиться на Восток, на историческую родину – весьма удачный ход. Во-первых, драгаэрянин будет там еще заметнее, чем я среди драгаэрян. Во-вторых, в моем случае в ход пойдет Морганти, а в стране колдунов такое оружие буквально кричит «вот оно я» почти на четверть мили. Существуют особые ножны, скрывающие проявления этого клинка от волшебников; точно знаю, сам пользовался. Но даже если возможно создать ножны, скрывающие психическое излучение, какие ощущает колдун, джареги вряд ли знают, как к подобному делу подобраться. Вообще сомневаюсь, что им придет в голову такая необходимость.
На Востоке мне безопаснее, без вопросов.
И я могу отыскать семью матери.
Разговор свернул на иные темы и я не сказал деду, что намерен отправиться на Восток; но затем в течение нескольких дней я получил несколько лекций, в той же манере, которую так хорошо помнил по урокам Искусства: о восточных обычаях, о политическом устройстве Фенарио, о культуре. Дед говорил по-фенариански и требовал от меня того же. Он постоянно придирался к моему произношению, а к акценту – вдвойне.