Впереди на дороге из снежной наледи выкарабкивалось что-то черное, растопырив длинные руки с крючковатыми пальцами. Оно яростно пыхтело, со скрежетом выбираясь из земли, вытягивая свое туловище и длинные ноги. Одна из ног оказалась в ботинке, а вот второй повезло меньше. Вытащить застрявший в земле второй ботинок не получалось, и существо тоскливо взвыло, устремив на машину два горящих в темноте фиолетовых глаза.
– Я фе фофорил, фофорил!!! – восторженно истерил домовой. – Фот, фот!!!
– Опять чертов вурдалак, – разозлилась Дашуля. – И почему именно ко мне под машину они лезут, почему?! Вот точно сказал Алекс – как узнаешь про тайный мир, так он от тебя не отстанет. Вурдалаками будет выползать, упырями в очереди толкаться, вампирами вместо нормальных парней встречаться… Закапывайся, чмо!!! – отворчавшись, проорала Дашуля.
Но вурдалак оказался тормознутый, он не торопился обратно в землю, принюхиваясь и вертя круглой головой по сторонам.
– А еще все удивляются – чего такие плохие дороги? – Дашуля крутила рулем, выворачивая из переулка. – А потому что эти паразиты всегда выкапываются посреди дороги, а потом дырки за собой оставляют! Это они нарочно, мол, вот вам, не будет у вас никогда хороших дорог, пока вурдалачье под вашим асфальтом ползает!
Они вывернулись из темного переулка, и машина тут же уткнулась в длинный хвост красных огней, который двигался по улице со скоростью улитки.
– Пробка, – с выражением объявила Дашуля. – Черт бы ее подрал, пробка. Тебе во сколько надо быть в Универе?
– Лучше прямо сейчас, – напряженным голосом ответила Влада.
– Не успеешь. Видишь – роллеры катят? Сто процентов, что это упыри на роликах. Перекрыли часа на три. Так… – Дашуля кивнула на дверь, – беги на метро. Если поторопишься, то через час будешь на Сретенке.
– С-спасибо…
Мысленно обругав противную девицу, Влада подхватила свою сумку с вещами и выскочила из машины.
«Москва совершенно чокнутая, – растерянно думала Влада. – Тут все еще быстрее, чем в Питере. Одна эта Дашуля, как танк. Все какое-то сумасшедшее…»
Она какое-то время бежала, потом перешла на шаг. Сегодняшний день казался ей сплошной безумной каруселью, а мгновенные перемещения из Москвы в Питер и обратно – фантастическим фильмом про телепортацию.
По дороге ей попался рекламный плакат. Тщательно отредактированная в фотошопе девушка, закинув голову назад и откинув белые волосы, устремляла вверх мечтательно-томный взгляд. Ее губы были похожи на политое глазурью пирожное, которое вот-вот отвалится от лица и черкнет по блузке жирной красной полосой.
«Эта помада – мое счастье! – гласил шрифт внизу плаката. – Нас не разделить!»
– Кому что, – проворчала Влада помадной девушке. Как мало надо для счастья этим людям с рекламных плакатов. Помада, пудра какая-нибудь или машина – и человек уже полностью счастлив.
«А мне для счастья надо добраться до Универа», – вдруг подумала Влада, стараясь отогнать панические мысли про свое опоздание. На часы уже просто страшно было смотреть, наверняка вот-вот закончится торжественная речь ректора, и при перекличке обнаружится, что студентки Огневой нет. Влада снова перешла на бег, увязая в густой снежной каше.
Кокетливая тетенька, которая деловито вгоняла свои острые каблуки в снег, держа на руках маленькую собачку, вдруг вскинула накрашенные глаза наверх, как помадная девушка. Собачка визгливо затявкала, открывая розовую острую пасть и потрясая локонами на ушках.
Влада задрала голову, но не успела ничего увидеть. Ее вдруг схватили под мышки и потащили вверх, в темноту. Садовое кольцо начало стремительно удаляться, будто падало вниз.
– Что это, кто?! – Влада ощутила себя кроликом, который беспомощно болтается в воздухе, когда его хватает ястреб. – Отпустите меня!!
– Ты уверена? – захохотал на ухо ломающийся юношеский басок. – Точно отпустить? Мы сейчас на высоте Останкинской башни, это полкилометра…
– Нет, – Влада судорожно вцепилась в того, кто ее схватил. – Нет, мне надо вниз. Я нечаянно, ведь и так уже за это меня швырнуло, может, хватит?
– За что хватит-то? – зычно поинтересовались ей в ухо.
– За бутерброды… – Это слово выдохнулось с остатками теплого воздуха в легких, а вместо него внутрь проник парализующий холод. Дышать было почти невозможно, в лицо бил удушающе-ледяной ветер.
– Я про эту группу не слышал, – хохотнул голос. – Наверное, ваши, питерские. Не боись, сонц, чичас будем в Носфероне. Ты же сама сказала – хочу в Носферон. У меня ухи знаешь какие? Ловят инфразвук, особенно когда сверху слышишь.