Но это так скучно. Жить без цвета, запаха, без тёплого дощатого пола под босыми ногами, без липкого сока свежей земляники, без старой книжечки в кармане, без бутербродов с ветчиной, без лёгкого платьица, обнажающего колени.
Девушка не беспокоится. Она знает, что Вселенная, не в силах быть одинаковой и стоять на месте, скоро догонит её. И вернёт ей «Вендетту», щенка и её саму. Нужно только немного подождать.
Рассыпанной во времени по кусочкам, ей всё равно, сколько ждать: несколько миллионов лет или долю секунды. Это ведь почти одно и то же. Ей бы хотелось улыбнуться, но все эмоции тоже на борту катера, или ещё дальше, в белой палате — там они самые сильные.
Проходит вечность, но ничего не происходит.
Нужно что-то исправить. Для этого нужно представить себя всю. Понять себя в любом проявлении.
Наложница китайского чиновника, играющая на гучжэне. Это красиво. Множество шёлковых слоёв ханьфу, и плектры на кончиках пальцев, и звонкие мелодичные голоса струн. Она опускает глаза от смущения.
Она — обнажённая девушка-оруженосец воинственной Ари, летящей на коне. Это увлекательно и на грани гибельного восторга. Огненная лошадь, которую она сама погоняет и сжимает сильными коленями, звучит как тысячи цитр и соперничает с ветром.
Художница, ослеплённая вспышкой встречных фар. Это почти как взрыв сверхновой, и поющий звук мотора — как натянутая струна в момент перед тем, как лопнуть со звоном от напряжения.
Одинокая старшеклассница, справившаяся с тёмной волной и дрожащая на берегу. Она обнимает себя за плечи, смотрит в небо и с облегчением видит неяркие звёзды. И только тогда начинает одеваться.
Босоногая девушка в пионовом платье крутит педали велосипеда — ароматы трав густые, замечталась и едва затормозила на краю обрыва. В подошвы впиваются острые камешки. Вокруг из звенящей тишины выплывают звуки: деловито переговариваются птицы, гулко жужжат осы, шелестит трава. Ноги дрожат, как натянутые струны, и васильковое марево тоже дрожит.
Влада, всё ещё в пустоте, проводит по струнам — обнажённой ладонью, мыслью, всем телом, волосы её звенят как мелодия, а струны обжигают беззвучным колебанием.
Вселенная распускается цветком, и аромат её доходит до Влады в следующее мгновение. Взрыв поначалу всегда кажется бесшумным.
Ещё через мгновение девушка кубарем вылетает из штурманского кресла и растягивается на полу. Спутник бросается к ней и лижет в щёку. Девушка улыбается, треплет его за уши и, неловко поднимаясь, идёт к пульту: разворачивать «Вендетту» обратно. Во рту привкус крови, но зато теперь она может улыбаться по-настоящему, а не мечтать об этом. Ей нравится снова ощущать своё тело — до кончиков пальцев.
Абрикосовый закатный
Блаженное тепло разливается по пальцам рук, запястьям, волной расходится к плечам, заполняет грудь и живот. Девушка чувствует себя цветком, расправляющим лепестки навстречу солнечным лучам. Внизу непривычное ощущение холодной пустоты, но сотни маленьких иголочек начинают покалывать кожу, ступни тоже разогреваются, и волна тепла поднимается к коленям и к бёдрам. Влада раскрывает глаза и слабо улыбается.
— Ты могла бы хотя бы немножко подождать, а не сбегать без меня,— говорит ей Марина. У неё на щеках блестят застывшие дорожки слёз.— Я бы хотела быть твоей сообщницей.
— Я не против.— Теперь тепло даже глазам.— Я теперь всё чувствую.
Свет тоже тёплый. День клонится к вечеру, снежные тучи разлетелись кто куда, и сквозь голые ветви уходящее солнце струится абрикосовыми лучами.
— Знаешь, как страшно было увидеть тебя на полу? Я захожу, а ты лежишь внизу…
Влада думает секунду:
— Как тогда, да?
Большая, длинная, космически огромная пауза.
— Да,— высохшим голосом говорит Марина. И пытается откашляться.— Получается, ты знала, что это я?
— Твои зелёные глаза. Они были такие испуганные тогда. Это я отчётливо запомнила. И ещё как ты в руль вцепилась.
Галактическую тишину нарушает только всхлипывание Марины.
— Ты меня не ненавидишь?
— За что? — удивляется Влада.— Ты же не специально. Слушай. Теперь… Ты меня покатаешь на машине? Мне так надоело это кресло, в котором ты меня всё время возишь.
Марина качает головой:
— Я её продала почти сразу же.
— Вот почему я в такой хорошей палате, да?
— Ну… Да.
Влада медленно подтягивает к себе ноги и обнимает колени.
— Какая ужасно дурацкая чушь. Всё равно когда-нибудь покатаешь. Хотя ты и так для меня столько делаешь…
— Обещаю,— кивает Марина. Она садится на краешек кровати рядом.— Ты теперь всё чувствуешь… Мы должны это отметить.
Влада улыбается и кивает.
— Слушай. Я сейчас долетела до края Вселенной и побывала где-то за пределами.
Ослепительно-белый
В последний момент Влада выворачивает руль вправо, выезжает на обочину — к счастью, на тротуаре в этот час пустынно,— а огромный джип с раскосыми монгольскими фарами, вильнув в сторону, мгновенно исчезает за поворотом. Дорога снова пустеет.
Девушка трёт ладонями глаза. Её почти ослепил свет фар, белый и резкий. Она открывает дверцу, и свежий воздух заполняет салон. Ноги мёрзнут. Одну успела обуть в шлёпанец, а вторая по-прежнему босая. В узком бордовом платье тесно, и хочется сорвать его к чертям. Но с этим нужно подождать. Дрожь в руках проходит не сразу. Влада только начинает осознавать, что она едва избежала столкновения.
По соседней дороге проезжает малолитражка, неторопливо, вдумчиво. Влада провожает машину взглядом, положив ладонь на опущенное стекло. Малолитражка тёплого цвета, как грейпфрутовый сок в запотевшем стакане. Как её «Зяблик». Нужно написать копию. Или не копию, а новую, совсем другую картину. Ещё более летнюю.
Влада сбрасывает ненужный шлёпанец. Почему нельзя было вести машину босиком? Она тихо ругается сама на себя.
Когда сердце перестаёт колотиться как сумасшедшее, девушка глубоко вздыхает, захлопывает дверцу и выезжает с обочины на дорогу. Останавливается перед светофором и внимательно смотрит вокруг. У дома с большими окнами паркует скутер девочка-школьница. Старшеклассница, а может, даже студентка. В лёгкой курточке и коротких брюках, с голыми щиколотками. Мгновение Влада разглядывает неё, но загорается зелёный свет, и она едет дальше. До своего флигеля она доезжает без происшествий, но ещё долго сидит в тёплом салоне, глядя через лобовое стекло на звёздное небо. Дождь давно прекратился, а дома и улицы всё ещё блестят, мокрые и умытые. Облака разбежались, и луна сияет в полную силу.
Влада прищуривается и вспоминает названия созвездий: некоторые из них видны даже в городском небе.