Аббат шумно сглотнул и истово перекрестился.
— Спаси Господь, наш форпост христианства должным образом противостоит проискам дьявола, и мы избавлены от многих напастей. Про тайно исповедывающих катаризм, неслышно лет десять. В деревне все тихо и мирно, чужаков не было месяца три. Люди рождаются, умирают — все по воле божией — священник перекрестился еще раз.
— Это приятно слышать. Но привело меня в ваши края нечто иное.
Дес Хизе, под настороженным взглядом патера опустил руку за пазуху и вытащил прикрепленную к цепочке серебряную бляху. На ней в профиль была изображена собачья голова с оскаленной пастью.
Священник откинулся назад, побледнел, и начал судорожно сглатывать слюну.
— Не надо так пугаться, reverende pater[17]. Да, я делегат от Инквизиции, призванный разоблачать и карать происки врага рода человеческого, изобличая его нечестивых подвижников. И прибыл к вам в связи с письмом, которое вы получили от архиепископа Нарбоннского около года назад.
— Конечно, ваша милость. Я делал все, как было приказано.
— И как же поживает ваш подопечный, скромный смотритель маяка, Соджер Громби?
Патер на минуту замолк, собираясь с мыслями.
— В данный момент — пьянствует с дружками в местной таверне. Я получил приказ тайно наблюдать за этим человеком, а так же за его фактотутами[18].
— И что — же? — рыцарь был голоден и поэтому слегка раздражен преамбулой.
— Узнать удалось не очень много. Он появился в деревне около двух лет назад, говорили, что беженец из Бретони. Доказательств этому нет, кроме того, что он хорошо говорит по-английски. О своем прошлом не рассказывает, но по некоторым фразам, можно предположить, что раньше он жил в Германии. Сначала работал в артели, ходил в море… Им были недовольны, он плохой рыбак. Поэтому, когда умер старый смотритель, то с радостью отправили на маяк, там от него проку гораздо больше.
— Со старым смотрителем он общался?
— Да, и это было удивительно. Тот седой пень ни с кем в деревне особо не дружил, слыл нелюдимым. Иногда заходил к аптекарю, кузнецу и жестянщику, что-то им заказывал. А Громби воспринял, как родного сына, тот пропадал на маяке все время, когда не ходил в море, практически жил там.
— Как старик умер?
— Наш аптекарь утверждает, что от водянки. Это похоже на правду, я осматривал тело перед тем, как отпеть.
— Какие то знаки?
— Нет, никаких. Даже рисунков на коже, столь любезных сердцу моряка.
— После его смерти Громби продолжил прежние связи?
— Да, именно так. Правда к жестянщику не заходит, а навещает вдову Ятель. Она выращивает хорошую зелень и артишоки. Говорят, что новый смотритель пользуется ее благосклонностью.
— Что еще?
— Вдова в последнее время стала чаще ездить в замок. Это немного странно, зелени на продажу у нее не так много.
— А Громби часто бывает в Нарбонне?
— Последний раз ездил около года назад, как раз перед письмом. Говорил, что к врачу, потом в трактире показывал пакетик с порошком, жаловался, что городской аптекарь за такую малость, дерет втридорога.
— Он чем-то болен?
— Частые разливы желчи, что не мешает ему работать. Смотритель он хороший, смены не пропускает, хоть и ведет полунищенское существование. На ночь не напивается, да и пьет не часто, в деревне бывает 2–3 раза в неделю, а до маяка почти три лиги, он стоит на скале, которая защищает бухту с севера. В трактире сидит с товарищами по артели, разговоры о погоде, про улов, лодки, снасти, словом — обычный треп деревенской черни. У кузнеца покупает медь и бронзу, отливает из нее всякие фигурки, которые тот продает в городе.
— Кузнец часто туда ездит?
— Нет, раз в два — три месяца. А у аптекаря смотритель покупает лекарства, которые ему выписал городской врач. Говорит, что наш фармацевт делает их лучше и дешевле. Я был на маяке несколько раз, являясь без предупреждения, якобы с целью молитвы за души моряков, не вернувшихся из плавания. Тем не менее, никаких следов колдовства я не заметил.
— Там есть подвал?
— Насколько я знаю — нет. Башня строилась почти пятьдесят лет назад, под ней прочная скала, там даже место для ледника придется долбить не один год.
В это время раздался стук дверей и вошел запыхавшийся сторож, с корзиной, полной снеди, поклонился и обратился к комиссару.
— С конями все в порядке, господин. Корм я им задал, подковы не сточились. Позвольте приготовить скромный прандиум[19]?
Рыцарь кивнул, а отец Лекор стал распоряжаться на счет столовых приборов. Они вдвоем сноровисто накрыли на стол, сторож исчез, и после краткой молитвы оба церковника приступили к трапезе. По ее окончании, когда вновь появившийся Сольен убрал со стола и ушел, делегат Инквизиции возобновил разговор.