— Старший машинист броненосца береговой обороны Императорского балтийского флота «Вещун»! Бывший, понятное дело.
— Где же ты сподобился так… Гм, пораниться? Вроде, слава Богу, войны никакой и нету?..
Старший охранник подошел и двумя тихими фразами прояснил ситуацию.
— Значит, сам погибай, а товарища выручай?..
Бравый моряк небрежно повел литым плечом:
— Лучше моя нога, чем его голова. Да и отделались легко — упади балка на аршин левее, разом бы обоих и похоронили.
Бывший пограничник, хромота которого хоть и не бросалась в глаза, а все же присутствовала, и бывший моряк, полгода назад заимевший вместо правой ступни и голени хорошо отполированную дубовую деревяшку, вдруг ощутили некую общность душ. Конечно, словами это выразить было сложно (практически невозможно), но какая–то ниточка взаимной приязни явно протянулась.
— Савватей.
— Потап.
Две мозолистые руки с легким хлопком встретились, ненадолго застыв в крепком рукопожатии. Перезнакомившись с остальными механиками и потихоньку с ними же разговорившись, Савва и сам не заметил, как минул целый час. Собственно, он и дальше бы душевно общался, с превеликим удовольствием отвечая на множество вопросов морячков, дорвавшихся наконец–то до непосредственного начальства, не напомни верный Митяй о заждавшейся его бричке. И проверке строек. И о визите в банк, за денежкой на очередные расходы. Опять же, к бондарям заглянуть не помешало бы. Им в цех месяц назад аж три станка сестрорецкой выделки установили, пилить, строгать да фрезеровать клепки бочажные, а пользы с тех станков — что с быка молока. Привыкли по старинке работать, оглоеды…
В общем, остаток дня пролетел единым мигом, и домой (вернее, в снятую на полгода четырехкомнатную квартиру) Савватей заявился ближе к сумеркам. Поцеловал Марысю в подставленную щечку, привычно потянул носом, стараясь угадать, каким именно кулинарным шедевром сегодня его накормят, прогулялся до уборной, умылся–причесался, и, направляясь к столовой комнате, едва не споткнулся о хвостато–полосатую тушку кота Васьки. Впрочем, усатый бездельник тут же исчез в открытой нараспашку форточке (пользуется, паразит, его отсутствием да добрым сердцем хозяйки!). Савва негромко ругнулся, тут же выбрасывая мелкого приживалу из головы, перешагнул наконец–то порог столовой — и едва удержал на губах словечко покрепче.
— Доброго здоровьичка, Савватей Елпифидорович!
— И тебе не хворать. Никанор, гхм, Александрыч.
Выразительно покосившись на Марысю, едва заметно пожавшую плечами в ответ, хозяин дома страдальчески вздохнул и пригласил гостя к столу — отведать, чего бог послал. Вечеряли в полной тишине и даже с каким–то официозом, что тоже сказалось не в лучшую сторону на и так далеко не радужном настроении главы семьи. И только после того, как глубокие тарелки опустели и чай был выпит, а значит положенное вежество было полностью соблюдено, бывший житель села Опалихино прямо спросил старосту соседнего села — какого!.. Гм, хорошего ему понадобилось от второй гильдии купца Вожина?!..
— Ты уж не серчай, Савватей Елпифидорыч, коли что не так. Я ведь не сам до тебя подался, меня все наше опчество послало.
— Послало, говоришь…
Бережно неся свой заметно округлившися животик, Марыся подошла и положила руку на плечо мужа — пока тот тоже не послал гостя, далеко и надолго.
— Ну давай, говори свое дело.
— Все знают, Савватей Елпифидорыч, что хозяин ты справный, и справедливый. Цену за хлебушек не опускаешь, на беде человеческой не наживаешься…
Дальнейшую речь, со славословиями в свой же адрес хозяин слушать не стал, оборвав главу соседского села резким взмахом руки — тем более, что основную мысль он и так уже понял.
— А эти твои знающие не говорят, случаем, что я напрямую зерно покупаю только у опалихинцев?
— Говорят.
— Или может они не знают, что начни я брать зерно в других селах да деревеньках, на меня разом все зерноторговцы Вологодчины ополчатся?
— Савватей.
Гость запнулся и пару мгновений мучительно подбирал слова.
— Ты ж нам не чужой. Сам знаешь, каким потом хлебушек полит, какими слезами. И про то, каков неурожай нынешний, тоже знаешь. А эти христопродавцы сговорились, и одну цену покупную держат — что в Грязовце, что в Вологде. Продать им зерно за бесценок, так только на подати и хватит. Не платить подати, враз становые пожалуют, хозяйства разорят… Ну войди ты в наше положение, поимей жалость!