- Сразу бы так и спрашивал, а то канителисся...
- Ну!
- Поначалу их пятеро было. Морды тряпками замотаны, как зашли - двое у двери осталися, остальные головами повертели, да сразу к Захарке за стол подсели. Полялякали там с ним о чем-то чутка, а потом раз - взяли да и замесили Чернявого. А? Да, и дружков тоже. Ну, обчество стало интересоваться...
Свидетель осторожно прикоснулся к боку, явно проверяя целостность ребер. Остальные хитровцы невольно повторили этот жест, осторожно оглаживая разнообразно пострадавшие места.
- Так они втроем всех на пол сложили, ироды, да ловко так! Немного попинали, показали пистоль, да сказали - кто будет бузить, того сразу наглухо уработают. Серьезные люди, по всем повадкам видно. Потом за Захарку принялись - дружков-то его почти сразу кончили, а у него все чего-то допытывались.
Увидев заинтересованный взгляд сразу двух городовых, мужчина торопливо открестился:
- Не слышал! Вот те крест святой, Федот Иванович, далеко я лежал. Да и тихо они расспросы свои вели, только и видно было, как Захар им в ответ губами шлепает.
На что тот недоверчиво хмыкнул, но настаивать не стал:
- Дальше говори, болезный.
- Потом с заднего ходу еще двое пожаловали. Они все пошептались чуток между собой, да и ухандорили с трактиру.
- И что, никто за ними не метнулся?
- Тама один дядечка напоследок сказал - мол, если увидит кого любопытного, то они вернутся. И весь трактир, значиться, того, на ножи поставят. Хорошо так сказал, душевно.
- Все?
- Ага. Мне бы это, микстурку там какую, а? Так в душу приложились, проклятущие, что едва кишками не подавилси.
Благодарные слушатели оказались еще и сострадательными. Пусть не все - но даже одного доктора хватило, чтобы проявить жалость, в виде квалифицированной медицинской помощи. В основном словами утешения и поддержки, но кое-кому и в самом деле достались пакетики с порошками и целебные капли - тем, кто едва-едва держался на ногах. После чего посетители одного трактира тут же захромали-заковыляли (по большей части) в другой, являвшийся опять-таки очередной достопримечательностью Хитрова рынка. Правда, в "Каторге" публика отиралась не в пример серьезнее (что, собственно, и следовало из названия) - беглые арестанты и ссыльные, дезертиры и закоренелые душегубы... Но не идти же им было в "Пересылку", где отиралась нищета-рванина, всякие бездомники да мелкие барышники? Эта публика уж точно ничего никому не нальет - а выпить хотелось просто неимоверно!..
- Н-да, а ведь странная картинка вырисовывается.
Лохматкин, не понаслышке знакомый с повседневной жизнью Хитровки, равнодушно пожал плечами - на его работе и дня не проходило, чтобы кто-то кого-то не отбуцкал до полусмерти. А то и вовсе - до нее самой, полной и окончательной. Пробитые головы, ломаные руки-ноги, упившиеся и захлебнувшиеся собственной рвотой, истаявшие от болезни или от голода, с дырками от ножей и других острых железяк... Он уже ничему не удивлялся - такая уж скотинка человек, ко всему привыкает. А вот Рудников интерес проявил, ибо любил держать нос по ветру:
- А что не так, Дмитрий Павлович?
- Да все не так, Федот Иванович. Вот смотри.
Полицейский медик поманил городового за собой, подведя к лежащему ничком телу. Если бы не небольшое пятно крови рядом с поясницей, вообще могло бы показаться, что человек всего лишь придремал.
- Ну что, чисто сработали.
- Верно. Одним ударом, и сразу наповал. Теперь пошли к столу. Видишь?.. Обоих закололи почти одинаково, и тоже с одного удара. А вот Захару так не повезло, его явно истязали, расшатывая нож в ране. И делал это человек, очень хорошо разбирающийся в анатомии - ни одного крупного или среднего сосуда не задето. Потом в пытках поставили точку - и опять-таки одним ударом! Четким, сильным, точным! Значит, или недоучившийся студент-медик, или бывший хирург. Так как явно наблюдается некоторое планирование действий, и его определенно слушались остальные, он с большой долей вероятности мог быть как военным медиком, так и...
Только начав построение дедуктивной цепочки, он сразу же был вынужден отвлечься на городового - тот просто-таки излучал скепсис.
- Что-то не так?
- Кхм. Дмитрий Палыч, сами ведь знаете, среди местной публики кого только нету. Случается, и графья с баронами попадаются, и чиновники, но вот врачей доселе что-то не замечено.
Рудников кивнул на бывшего Чернявого, встретившего свою кончину в очень нелегких обстоятельствах
- А вот, к примеру, цыган какой такое мог утворить очень даже запросто. Бывают среди них умельцы, с ножичком-то. И кулаки почесать тоже. Тут ведь людишки-то смирные по большей части - руки берегут и на рожон почем зря не лезут, иначе как же им потом отбитыми пальцами-то по карманам шустрить? Нет, в "Каторге", мож, такое бы и не вышло, на пол всех уложить, там народец шубутной, на драку легкий - а тут чуток погладили по сусалам, все сами и попадали.
- И что же простой карманник не поделил с таким вот цыганом? Лошадь, хе-хе, свел?
- Ну, мало ли, в жизни всякое бывает. Может, брат его чего не поделил.
- А кто у нас брат?
- "Кот " он, обычно в Грачевке обретается, но и сюда иногда заглядывает.
Высокоинтеллектуальный разговор прервал трактирщик, настойчиво поинтересовавшийся, когда же ему можно будет открывать заведение. Тут же прибежал посыльный, затребовавший доктора в другое место, помогать пробитой голове очередного пострадавшего, заторопились по своим делам городовые, подъехала телега за безвременно усопшими...
Штатный медик полицейской части вздохнул и стал собираться. Как легко у Холмса выходит применять его дедуктивный метод! Все логично и целесообразно, одно вытекает из другого, важнейшие доказательства словно бы сами собой лезут под руку!.. А ему вот подобное явно не дано. Увы...
Впрочем, кто на кого учился.
***
Федор Чуркин очнулся на продавленном диванчике в комнате для "приема" клиентов, и сделал это от боли - очень уж сильно затекли руки. Как он в этой самой комнате оказался, ему было неведомо, ибо последним, что припоминалось, была ночная улица и резкая вспышка света, причем прямо в голове.
- Мм?!
- Хмму!
Глаза буквально разъезжались в разные стороны, словно бы он уже успел хлопнуть стакан-другой самогона, а рот оказался забит какой-то вонючей тряпкой. Вдобавок, его запястья были крепко (слишком крепко!) стянуты за спиной. Поворот раскалывающейся от боли головы, и последовавшее за этим действом легкое усилие помогли обнаружить, а затем и опознать лучшего друга (а заодно и напарника по нелегкому сутенерскому ремеслу) Харитошу. А справа нашлось, так сказать, само орудие производства, маруха Машка - это она отозвалась на его мычание своим. В данный же момент и друг, и сожительница очень напряженно смотрели куда-то вперед. Вернее, не куда-то, а на кого-то...
- Очнулся.
Услышав незнакомый голос, Федор встрепенулся, опять замычал от боли, и принялся усиленно моргать, прогоняя из глаз тяжелую одурь. Где-то с третьей-четвертой попытки ему это удалось, и прояснившемуся взору открылись двое бородатых мужичков, одетых как преуспевающие лавочники. Вот только у лавочников обычно не бывает таких внимательных глаз. Да и плечи обычно поуже, а вот живот наоборот, заметно шире... Лихорадочные размышления опытного "кота" (кто же это к нему припожаловал?), прервало появление третьего мужчины - подхватив по дороге стул, он поставил его примерно за сажень от обездвиженной троицы, плавно уселся и достал из кармана серебряные часы. Подвесил прямо перед собой за цепочку, и равномерно покачивая, спокойно поинтересовался:
- Где хозяин этих часов?
- Мм!
Словно бы только сейчас заметив, что рот его собеседника занят чем-то посторонним, неизвестный легко поднялся, перетек поближе и коротко взмахнул неизвестно когда оказавшимся в руке ножом.
- Хмм!!!
Острое лезвие горячим ветерком рассекло тряпку, а вместе с ней и кожу на лице. А острие подцепило замусоленный и пожеванный комок и вытащило его изо рта - только для того, чтобы тут же кольнуть верхнюю губу.